Муж есть муж

Они поставили пластинку.

Симфония №4 соль мажор Малера. Красота.

Я открыла окно и смело бросилась в бой. И вдруг там, за виноградниками, на пологом холме, где до сих пор находят галло-римские черепки, под зелеными дубами с земляничником и можжевельником я увидела возвращающихся детей и их кузенов. Белая веселая флотилия, которая побросала велосипеды, цикломобили и мопеды в тмин и лаванду. Они должно быть во что-то играли и пытались друг друга поймать, ибо я видела, как они бегают друг за другом и, не слыша их, чувствовала, как они смеются. И - пусть они сами этого не знали и никогда не узнают - я знала, что их радость была радостью музыки, звучащей рядом со мной, они танцевали в ритме Малера, в ритме лета и юности. И даже наш старый параличный конь, наш старый Тибер выпорхнул вдруг из миртовой рощицы, и его встретили овациями, а Октав прыгал вокруг, опьяненный природой и свободой. И - самое прекрасное - я увидела Альбина, который потихоньку удалялся от группы с одной из своих кузин. Остальные их не видели, но я видела. Они сели не краю маленького рыжего карьера, где папа нашел фрагмент колонны. Их ноги висели над пустотой. Он медленно говорил ей. Она слушала. Патриция? Лорет? Я не различала, они так быстро меняются в этом возрасте… Потом Альбин замолчал и, все еще не глядя на нее, положил свою руку на руку малышки. Они больше не двигались и сидели, глядя прямо перед собой.

- Видишь, это и есть счастье.

Жан держал меня за талию. Он подошел ко мне сзади, а я его не заметила.

- Мне бы так хотелось слышать, что он ей говорил! Ты их видел? - спросила я Жана.

Он их видел. Но надо ли слышать, что было сказано? Это было так красиво - пара детей, словно смотрящих в жизнь.

Сквозь фартук я чувствовала, как пульсирует кровь в теле Жана. На стуле я оказалась вдруг выше его и первый раз в жизни смотрела на него сверху вниз.

- Спускайся! - сказал он.

- Где твоя ученица?

- У источника, с партитурой. Спускайся!

- Чтобы делать что?

- Спускайся, увидишь…

Я сняла толстые резиновые перчатки, уронила их в ведро, потом медленно, приникая спустилась в его обьятия.

- Наши девушки крестьянки этим летом хороши, - сказал он, глядя на мой лоб, повязанный клетчатым платком деда.

И добавил:

- Теперь, когда балдахин упал, мы ничем не рискуем. Пойдем!

Потом он одарил меня поцелуем, от которого задумалась бы и святая.

Звук клаксона разделил нас.

- Проклятье - сказал он.

- Нет - воскликнула я, - благословение: тетушка Кармен!

Но это была не тетушка Кармен, а наша дочь Вивиан.

С ними случилось ужасное! Да уж, удалась им эта первая самостоятельная поездка в отпуск! Квартира в Бастон-сюр-мэр оказалась совсем не такой, как обещали в агенстве, ее окна смотрели на сардинный завод, горячая вода никогда не была горячей и всегда была ржавой, пляж был усеян булыжниками, а малышка не переносила морской воздух. Ночью она плакала, днем она задыхалась от жары, она выплевывала соски, она была покрыта сыпью… а потом там не было пианино.

- А ей его не хватало?

Нет, конечно, не ей, а ее родителям. У меня дар задавать идиотские вопросы!

- Ты представляешь, папа, - пожаловалась Вивиан, - все это время без вокализа! Это искалечило меня на всю жизнь!

Вивиан посещает класс вокала в консерватории. Она была еще маленькой, когда Жан заметил, что у нее исключительные вокальные данные. Он был для нее неумолимым учителем. Она пересекла детство, не зная ничего кроме музыки. К счастью, она встретила Томаса и любовь. Томас играет на пианино. Он дает сольные концерты и занимается поисками древних музыкальных инструментов. Псалтериумов, кифар, тамбуринов, как в Библии. Это не та музыка, которую я особенно ценю, но я не отважилась бы об этом сказать, я недостаточно квалифицирована. Ведь наша семья живет в настоящем хроматическом гетто. Мальчишки оттуда убежали, добровольно повернувшись спиной к классической музыке. Они заставляют своего отца скрипеть зубами, угощая его воплями Dirty Corpses. Честно говоря, несмотря на уровень, на котором мальчишки нам их преподносят, я нахожу, что у этой группы есть достоинства. Но я предпочитаю слушать Вивиан. У нее итальянский тембр. Ее отец говорит, что если она будет работать, она будет великим сопрано lirico spinto. Я мечтаю об этом, потому что я люблю ее и потому что я не могу привыкнуть к тому, что я произвела на свет сопрано lirico spinto.

Она обвивает руками мою шею и трется щекой о мою щеку. Она пахнет корицей и туалетной водой Королева Венгерская, золотые слезки качаются в ее ушах, каштановые волосы скользят по цветастому платью… моя дочь красива. Она как праздник. Театральный персонаж.

- Милая - говорит она - как будет хорошо дать себя побаловать.

Понимаю! После всего, что с ними случилось!