Муж и жена - одна сатана

— Жв-р-ру тебя, — попыталась сказать я, хотя рука, которую я укусила, изрядно мешала говорить нормально. А потом скривилась — по вкусу соленая, да еще и с привкусом крови. Когда до меня дошло, я стала неистово отплевываться.

— Вот-вот, нечего жрать всякую гадость! — тут же наставительно сказал Оден.

— Оден, самокритичность — не лучшая черта характера. Не скажу, что ты прямо прелесть, но и всякой гадостью тебя назвать язык не поворачивается. И вообще, помоги сесть. Я в порядке, только болит сильно. А я, знаешь ли, боль терпеть не могу.

— Не могу не сказать, что последнее меня радует. Так проблема только в боли? Почему ты раньше не сказала...

— И что бы ты сделал? Переквалифицировался бы в лекаря?

— Наверное, вытянул бы твою боль. Если ты вдруг не знаешь, то некроманты в этом специалисты.

— Иногда мне кажется, что некроманты — специалисты во всем.

Я прикрыла глаза. Подрались, чуть не умерли, посмеялись. Не знаю как Оден, но я чувствовала просто дичайшую усталость. Или во всем виноваты мои раны. А потом Оден положил мне руку прямо на рану на ноге, и я почувствовала, как пульсирующая боль сменяется прохладой и попробовала отстраниться:

— Оден, что ты?..

— Тише, рана глубокая. Будь он поменьше, ты бы вообще ничего не ощутила. Должно быть легче, да? — Оден убрал руку, и я действительно поняла, что никакой боли нет в помине.

— Ух, отлично, — обрадовалась я, попытавшись встать.

— Не смей! Я забрал боль, но это не значит, что твои раны затянулись. Поэтому тебе придется полежать неподвижно. А я пока займусь нашими бравыми ребятами.

— Я замерзну, лежа тут без дела, так бы хоть подвигалась, согрелась, да шея затечет от такого лежания, — возмутилась я, попутно выискивая еще какие-нибудь дурацкие причины, чтобы уже начать что-то делать. Например, допросить солдат. Или того, мага, что остался в живых.

Оден хмыкнул, сбросил с себя плащ, укрыл меня им, потом снял с себя камзол, свернул его и положил мне под голову.

— Еще пожелания будут?

Я чуть не ляпнула, что не отказалась бы поесть, но вовремя вспомнила наш разговор. Ладно, так уж и быть, позволю Одену доделать оставшуюся работу — допросить наших врагов.

Помню, как-то Ксантос говорил мне, что есть вещи, которые о других людях знать не стоит. Особенно о близких людях. Я тогда посмеялась и ответила, что приму близкого человека любым. Столько времени прошло с того разговора! Нет, даже сейчас, видя, как Оден безжалостно пытает врагов, как неоправданно жесток, как брызги чужой крови появляются на его лице и плаще, я все еще принимала Одена таким, какой он есть. Но не могу сказать, что это далось мне легко.

Я не нежная барышня, не аристократка, что ни разу не видела крови. Я прошла несколько войн с другими королевствами, не единожды участвовала в битвах, мне приходилось сжигать живьем. Но я никогда не переходила грань, где личные мотивы и желания доминировали над необходимостью.

Первым Оден убил мага, когда тот отказался отвечать на вопрос, кто его подослал. Убил, воскресил и заново допросил. Удобно, весьма, жаль только, что маг мало что знал. Честно сказать, если один из главных ничего не знает о том, кто дал ему заказ, то подчиненных нет смысла допрашивать. Если бы я была на месте Одена, то после убийства мага сдала бы всех королевским гвардейцам.

Оден же, вопреки всем разумным доводам, продолжил их допрашивать. А после допроса убивал отвратительно-болезненным и мерзким способом. Убивал всех, пока не остался один-единственный живой солдат, который от ужаса уже плакал. Молодой, едва ли старше меня. Мне почти что стало его жалко, но я здраво рассудила, что ему надо было думать своей головой, когда ввязывался в эту авантюру. И быть готовым к смерти. Хотя, если так подумать, то этот солдат — всего лишь исполнитель, причем из категории, которые не могут не подчиниться приказам. Была ли его вина в этом нападении — тот еще вопрос.

— Значит так. Как видишь, все твои товарищи умерли. Не все до конца, вон скелеты сейчас поднимутся, но суть от этого не меняется. — Оден улыбался, причем мерзко. Увидев такую улыбку, я бы предпочла бежать. Но у бедного солдата не было ни шанса — он был связан, да и магу ему противопоставить было нечего. — Так вот. Если ты расскажешь все, что знаешь, то легко отделаешься.

— Я н-н-нехочу умирать, — всхлипнул солдат, а потом, поймав раздраженный взгляд Одена, быстро продолжил: — Я скажу, скажу все, что знаю! Но я знаю мало! Заказчика не знаю, не видел ни разу, но у него темно-русые волосы, он чуть выше меня, я видел мельком!

— И? Что еще? — Оден тут же обратился во внимание. Конечно, даже такие крохи можно было использовать.

— Он приказал убить двух магов, сказал, что это внутригильдейские разборки, что маги — мелкие сошки, но ведут себя нагло. И обещал много денег. Но больше я ничего не знаю! Командир тоже ничего не рассказывал нам! — бедолага едва ли не плакал. — Я рассказал все, что знаю! Вы ведь не убьете меня? Вы обещали.