Муж и жена - одна сатана

— Огненная демоница... Теперь понимаю, почему тебя называли. Признаться, недооценил, — проскрипел Ферлес. Поразительно, как он вообще дышал? Адская температура должна была спалить его легкие и связки. Восстановился или защитил? Какая теперь разница, в принципе, все равно его это не спасет. Но живучесть некромантов поражала: они не только могли снимать свою боль, но и частично заращивать повреждения, забирая энергию из пространства.

— Как и многие. Ты в этом не одинок, Ферлес. Почему-то все так уверены, что маг огня — это обязательно боец дальнего боя, неприспособленный к битве один на один. — Я присела недалеко от Ферлеса, но температурный щит не сняла. Я не до такой степени самоуверенна, чтобы считать умирающего некроманта обезоруженным.

— Думаю, почти все. Никогда не слышал о маге, который разогревает пространство вокруг себя до такой степени, что сгорают легкие.

— Они сгорели из-за ядовитого огня. Он проникает с дыханием и уничтожает все внутри. Я очень не люблю его использовать, потому что высок шанс задеть союзника.

— Но я сам предоставил тебе идеальные условия, создав магически замкнутое пространство.

— Верно. Ты сделал глупость. Вторым сюда стоило отправить бы Одена или принца, чтобы мы сражались до смерти. Хотя мы бы не сражались, конечно, а попробовали бы выбраться. Тогда бы твой план осуществился — и кто-то из дорогих Одену людей умер бы.

— Не осуществился. Не было никакого смысла убивать тебя чужими руками, понимаешь? — Ферлес попытался повернуть голову в мою сторону, но бросил эту затею — сил, видимо, не осталось совсем.

— Нет, не понимаю. Убить тебя сейчас быстро? — неожиданно даже для себя предложила я. — Умирать, когда ты отравлен ядовитым огнем, ужасно мучительно. Конечно, я бы предпочла, чтобы подлец вроде тебя закончил жизни на плахе после казни. Но, несмотря ни на что, у меня к тебе нет ненависти, потому именно смерти от ядовитого огня я тебе не желаю. Пожалуй, тебя можно уважать за твердость твоих убеждений.

— Подлец и уважение — воистину, логику женщин мне не понять. Тогда, пожалуй, из уважения к тебе я тоже кое-что скажу. Самое страшное — это когда ты и сильный, и честный. Ты сразу в проигрыше. Ты не привык к подлости, действуешь силой. Но ведь быть подлым — это тоже сила, просто сила разума, сила черноты твоей души. И нередко именно этой силе проигрывают. Не я истинный враг Одена, вовсе не я, Игнис. Передай ему это. Мне он не поверит. Я умираю, но не хочу смерти ему. Я всего лишь хотел убить тебя, чтобы он почувствовал то же, что ощутил я, когда он отнял дорогого мне человека. Убить принца я бы не смог, а с тобой облажался.

Ферлес хрипло рассмеялся, а на его губах появилась кровь. Значит, все же мой ядовитый огонь действовал, потихоньку разъедая все внутри. Жаль. Я бы предпочла, чтобы его казнили прямо на площади, чтобы его вина была доказана. Но он умрет, его труп исчезнет без следа, а память о нем останется как о выдающемся некроманте, а не о человеке, который нарушил свое слово и поступил бесчестно.

— Может, тогда скажешь, где искать кости отца Одена?

— Не скажу. Хинни... То есть Хинная должна знать. Она... ни в чем не виновата. Попала не в то место и не к тем людям, ей всего лишь запудрили голову. Поэтому, пожалуйста, если получится, не казните, дайте ей исправиться. Объясните ей, что вы тоже не за нынешнюю власть, хорошо? Она вам будет полезна...

Все же и впрямь ненавидеть Ферлеса не получалось. Да, он был еще той скотиной. Но даже перед смертью беспокоился не о себе, а о ком-то другом, хотя обычный разговор давался ему с трудом: было заметно, как тряслись его губы от боли. Но Ферлес продолжал рассказывать о прошлом Хиннаи, не замолкая ни на секунду.

Я сняла щиты лишь тогда, когда тело Ферлеса полностью исчезло. Почему-то на душе было муторно, хотя мне не в первой убивать, да и выбора-то не было. Как только он исчез, магическая комната сразу перестала существовать.

— Игнис! — Оден кинулся ко мне, начиная судорожно меня ощупывать. Его выражение лица — отчаянное, болезненное, почти застывшее от ужаса — не позволило мне даже задуматься о шутке. — Игнис, моя Игнис...

Наверное, не войди следом за Оденом принц Астор с телохранителями и Ксантосом, Оден бы расплакался. А так держался, только обнимал меня судорожно, почти невыносимо больно. Его дрожь передалась и мне, но, в отличие от Одена, я не имела пока права на слабость. Не пытаясь выбраться из объятий Одена, я спросила:

— Вы узнали, где кости? Ферлес действительно ничего не знал, но знала Хинная. Так он сказал мне перед смертью.

— Значит, ее звали Хиннаей? По крайней мере, будет, что написать на ее могиле, — вздохнул принц. — К сожалению, кое-кто как с цепи сорвался, когда ты исчезла в этой комнате. И решил, что убить, а потом допросить воскрешенный труп проще и быстрее, чем расколоть живого человека. И да, ее труп рассказал нам о костях.