Муж, которого я купила

У корабля Викинга были сшитые из лоскутов паруса и потрепанная в боях корма, а его флаг никогда и ни перед кем не опускался. На корабле всегда была команда из моряков, каждый из которых горой стоял считал его своим домом, и ни один из этих храбрых воинов не преклонялся ни перед чьим другим голосом, кроме голоса Викинга. Корабль был сокрыт в тени высоких северных скал, в тайной гавани, куда не смела ступать нога простого человека.

Корабль приходилось прятать потому, что высоко в горах находился город, окруженный серыми стенами, где по ночам у запертых ворот дымила одинокая лампа, а по этим самым старым стенам бродил кот. В этом городе жил Король, и, когда он проходил по улицам, люди кланялись ему так низко, что на их морщинистых лбах оставались следы пыли с мостовой. Король ненавидел Викинга.

Король ненавидел его, ведь когда мирные огоньки загорались в городских окнах, а над домиками начинал клубиться дым от материнской стряпни, Викинг наблюдал за городом с высокой скалы. И как бы высоко ветер ни уносил дым, он никогда не мог поднять его на ту высоту, где нес свой дозор Викинг. Король ненавидел его, ибо от могучих рук викинга могли рушиться несокрушимые стены, а солнце становилось его короной, когда он шел посреди руин, невозмутимый и бесстрастный.

И потому Король назначил награду за голову Викинга. И на узких улочках города, у порогов, скользких от луковых очисток, люди ждали и надеялись на эту награду, чтобы хоть раз приготовить себе достойный ужин.

А где-то там, в глубине долины, возвышался храм, который освещался лучами солнца каждый день лишь на час. И в том месте, куда били лучи света в это самое время, находилось высокое окно из темного стекла. Когда солнце освещало это окно, огромная тень святого мученика простиралась над спинами тех, кто стоял на коленях и молился. И золотой свет солнца превращался в кроваво-красный, предвещая жуткие страдания. Жрец этого храма ненавидел Викинга.

Жрец ненавидел его, ведь Викинг смеялся под толщей холодных черных склепов, и его смех был подобен треску разбивающего стекла. Жрец ненавидел его, ведь Викинг поднимал свой взгляд к небесам, только когда склонялся испить воды из горного ручья, и там, затмевая само небо, видел он лишь свой образ.

И потому Жрец пообещал простить все грехи тому, кто принесет ему голову Викинга. И стирая кожу на коленях, люди молились на ступенях храма и надеялись на то. что тогда они смогут без опаски возлежать с женами своих соседей.

Далеко в северных морях, где безмолвные полярные сияния соединяли меж собой бурные волны и дикие облака и ни один корабль не смел прерывать эту глубокую связь, возвышался священный город. Издали моряки любовались его белыми стенами, достающими до заснеженных гор. Но ни один из путешественников не смел взглянуть на этот город весной, ведь в это время солнце с такой силой отражалось от блестящих белых стен, что оставляло слепцом всякого, кто на них посмотрит.

На рассвете многие наблюдали с далеких расстояний, как королева-жрица медленно поднималась на вершину белой башни. Ее золотистые волосы ниспадали на длинную белую робу, достающую до самой земли. Она шла с гордо выпрямленной спиной, воздев руки высоко к бледно-розовому утреннему небу. А на безмятежной водной глади отражалась та же стройная фигура жрицы, тянувшей свои руки в морские пучины.

Именно весной Викинг сказал, что отправляется завоевать этот священный город.

Люди заперлись в своих домах и закрыли ставни на окнах. Но Король улыбнулся и предложил ему помило-вание, а также свое личное знамя для похода в столь рискованное путешествие.

— За твоего Короля, — сказал он.

Жрец улыбнулся и предложил ему всепрощение, а также знамя храма.

— За твою Веру. — сказал он.

Но Викинг не принял дары ни того ни другого. Разрезая волны, его корабль мчался вперед к далекой белой точке, а на мачте реяло его собственное знамя, которые никогда и ни перед кем не опускалось.

Впереди были долгие дни плавания и жуткие бури. Когда волны вздымались особенно высоко. Викинг вставал на нос корабля и крепко держал свой темный плащ, который ветер грозил сорвать, и смотрел только вперед.

Когда корабль Викинга подплыл вплотную к священному городу, его стены мерцали голубоватым свечением во тьме ночных звезд.

Когда одна за другой пропали звезды и рассвет озарил небо, от некогда крепких стен города остались лишь белые камни, медленно рушащиеся один за другим в бездонную синеву моря. Ворота города были распахнуты, и у входа гордо реяло знамя Викинга.

Один во всем городе, Викинг стоял на вершине белой башни в изорванной в клочья одежде. Огромная рана рассекала его грудь, и капли крови медленно падали к его ногам.

С разрушенных улиц за ним наблюдали как завоеватели, так и завоеванные. В их взглядах было искреннее удивление, но ни намека на ненависть. Они подняли свои головы, но не встали с колен.