Муж мой - враг мой (СИ)

Я тайком посмотрела по сторонам, выискивая Рискин. Нигде нет. Надо будет потом улизнуть, и найти её.

—  У меня не было никаких оснований предполагать, что тэйр Мельгор будет против покупки этого гарнитура!  — энергично жаловалась на мужа одна из матушкиных подруг, приглашенных к визиту.

—  Тэя Мельгор, это был третий! Третий комплект украшений, и это только в этом месяце!  — тонко улыбнулась в ответ Оленна, поднося к губам чашечку с чаем.

—  Ах, милая, это его мужская обязанность —  достойно содержать меня!

Пока мужчины ушли осматривать Лунь (“Меряться замками”, как с невинным видом пошутила  одна из дам), женщины собрались в матушкиной гостинной.

Чай, сладости и непринужденная беседа.

Я сидела по правую руку от герцогини Аласской, на почетном “гостевом” месте, и чувствовала себя именно так, как сидящей на этом месте полагалось — дорогой гостьей. Только почему-то ощущение это отнюдь не было приятным, а совершенно наоборот.

Дамы вели беседу — живую, непринужденную. Им было о чем поговорить друг с другом. Время от времени всеобщее внимание согласно этикету обращалось на меня, и тогда я отвечала на какой-нибудь отвлеченно-вежливый вопрос, и беседа возвращалась в свое журчащее русло.

Конечно, если бы мне захотелось, я бы смогла принять не менее активное участие в обсуждении.

Но мне не хотелось.

Герцогиня Аласская всегда была строга к дочери, а вместе с ней было строго и ее окружение. Оно как самое верное зеркало отражало чувства тэи Эмелиссы к той или иной персоне, даже если по самой матушке это не всегда можно было понять.

В мой адрес эмоции сейчас были неопределенными. С одной стороны, я все та же юная тэйрим, за благочестивостью которой они привыкли рьяно бдить. С другой — герцогиня и ровня матушке. Это вызывало легкий конфуз и замешательство у почтенных тэй.

Зато отношение к Оленне было совершенно определенным.

Ее любили.

И это почему-то оказалось неожиданно обидным.

Нет, я вовсе не желала сестре Лиса плохой жизни в замке Лунь. И уж совершенно точно была только рада, что она чувствует себя здесь хорошо. И что с Виториком, кажется, они счастливы. И что мама и дамы ее приняли.

Но всякий раз, когда герцогиня Аласская одаривала невестку благосклонным и одобрительным взглядом, у меня внутри что-то болезненно сжималось.

Оказывается, она это умеет. Смотреть так.

А я как была белой вороной здесь, так и осталась.

Зеленой. Зеленой вороной.

Я машинально поправила кулон с крупной жемчужиной в обрамлении изумрудов — подарок Алиссандра в честь помолвки. Виторик, помнится, тоже подарил Оленне что-то столь же дорогое и символично-семейных цветов.

Теперь, получив некоторый опыт взаимодействия с недовольным женским коллективом, я понимала: страшно представить, что они мне устроят, когда я вернусь домой с разводом...

—  Я хотела бы отдохнуть, —  обратилась я к матушке, вставая и прерывая мирное щебетание.

—  Да, конечно, — благосклонно кивнула тэя Эмелисса. —  Оленна тебя проводит!

Она протянула ко мне руку.

Равенство положений —  равенством, а её светлость герцогиня Аласская по-прежнему остается моей матерью.

Я подавила раздражение (зачем мне провожатые в родном замке?), и послушно наклонилась, позволяя себя приобнять и подставляя щеку под поцелуй.

—  Я загляну к тебе, когда ты отдохнешь, дорогая.

Оленна, извинившись перед собеседницами улыбкой,  встала из-за стола:

—  Прошу вас, ваша светлость!

Мы вышли из матушкиной гостинной, и почти сразу свернули не туда, куда я ожидала, и на мой вопросительный взгляд тэя охотно откликнулась:

—  Вас разместили в морских покоях, —  приветливо отозвалась она. — Её светлость решила, что вам там будет удобнее всего.

Да, действительно, глупо было предполагать, что супружескую пару из герцога и герцогини устроят в апартаменты для одной персоны, но… Мне хотелось увидеть свои комнаты.

—  А мои бывшие покои? —  небрежно спросила я.

—  Там сейчас меняют обстановку, —  легко откликнулась Оленна. — Тэя Эмелисса выписала из Акрейна краснодеревщика и каталоги с модными фасонами обоев, и хочет переложить туда фейский ковер, привезенный вашим дедушкой из странствий. Её светлость считает, что он будет там чудесно смотреться — по утрам в тех комнатах совершенно изумительный свет...

Да. Я знаю.

А мне и в голову не пришло тронуть покои Оленны и вдовствующей герцогини.

Спокойно, Ниса.

Оленна не виновата, что тебя здесь не ждут.

Давай ты лучше поговоришь с ней о чем-то другом.

—  Скажите, тэя Оленна, а вы не хотели бы забрать вашу оранжерею? —  пожалуй, даже я сама удивилась, что мне хватило смелости этот вопрос задать.

Но…

Я перехватила удивленный золовки-невестки, и постаралась как можно обаятельней улыбнуться:

—  Понимаете, моя ненавязчивая забота уже успела аукнуться вашим растениям определенными... сложностями. У меня нет ни малейшей предрасположенности к цветоводству и флористике, и я опасаюсь, что дальнейшее мое попечение может обернуться, —  я замялась, подбирая смягченный аналог слова “катастрофа”. — Некоторым упадком для вашей прославленной оранжереи.

Я попросту видеть её не хочу.