Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга первая

Но предложенная мной концепция «сюжета», скорее апеллирует к способности человека преодолевать своё бессилие. Даже перед лицом стихии, перед которой он беспомощен.

…Гибель «Титаника» как смирение: мелодрама

Гибель «Титаника», с каким бы размахом эту «гибель» не снимать, содержит в себе потенциал мелодраматического.

Что я имею в виду?

Самое напрашивающееся:

жалко, жалко людей, которые погибли.

Такое возможное пиршество жизни на таком роскошном корабле, и такой нелепый исход.

Выясняется, что где-то там большая льдина могла бы не расколоться, айсберг мог бы не оказаться на пути «Титаника», тревожные позывные с другого корабля во время могли быть услышаны, и т. д. и т. п.

Вечное сожаление: мог бы тот некто пойти не по той стороне улицы, перейти на другую сторону улицы, где-то на минуту задержаться у витрины, чтобы ему на голову не упал кирпич.

Дух замирает от жалости.

Мелодрама, самый демократичный, самый «слишком человеческий», из жанров искусства, которые придумал человек.

Пожалеешь другого, пожалеешь себя. У всех у нас в жизни случались большие или маленькие «Титаники», всем нам хочется, чтобы нас пожалели, погладили по голове, утешили.

Но, если вдуматься, мелодрама онтология несчастливой судьбы.

Понимание того, что невозможно не согнуться под тяжестью гибели «Титаника».

Невозможно сохранить прямую осанку перед лицом бесконечных «Титаников».

Даже Прометей, о котором говорилось в предыдущем разделе, должен был не переступать границы своего вызова.

Тем более, смертный человек.

Тысяча и одно напрашивающееся оправдание человеческой слабости.

Вот почему мелодрама неискоренима.

…«Титаник» как вызов: от эпоса до трагедии

Эпос и трагедия далеко не самые демократичные, не самые «слишком человеческие» из жанров искусства, которые придумал человек.

Они не знают жалко, даже если погибают люди.

Само жалко имеет в эпосе чуть иронический, а возможно и высокомерный характер.

А трагедия просто отменяет жалко, не принимает его во внимание.

Эпос предельно расширяет горизонты жизни человека, растворяет в себе не только «жалко», любое стремление человека расчувствоваться.

А трагедия гонит человека вперёд к действию, к поступку, даже если это грозит человеку смертью.

Трагедия говорит о том, что можно не согнуться, даже если от гибели «Титаника» дух захватывает.

Эпос же допускает такую ситуацию, когда поблагодаришь судьбу за гибель «Титаника».

Воплощённый Рок это ведь не всегда как обухом по голове. Случается и расчистка заторов, чтобы более смело идти по выбранному пути.

Что из того, что при этом погибают люди, тысячи людей.

Что Гомеру до того, что из-за Елены Прекрасной погибли тысячи людей, ему важнее другое.

Полюбоваться на то, как вышла Елена Прекрасная, подобная светлой с копьём золотым Артемиде, подвинули ей кресла богатой работы, мягкий ковер шерстяной положили ей в ноги, принесли драгоценную корзину серебряную, полную пряжи сучёной, на ней же прялка с шерстью волнистой пурпурного цвета. Елена села на креслах, прекрасные ноги свои на скамью протянувши.[469]

И так прекрасна она в этот момент, что слепой Гомер на остальное не обращает внимания.

…вопрос в том, можно ли быть счастливым над бездной

Да «жалко», как можно оставаться бесчувственным к нелепой гибели людей, но не обязательно на этом ставить точку.

Можно сделать ещё один шаг, найти другую опору в себе, и в мире.

Пусть разверзлась бездна, постарайся встать над бездной, и при этом сохранить в себе присутствие духа.

Повезло, не повезло, никто не отменял, разные люди, разные судьбы, кто-то, как говорят «родился в рубашке»[470], другой, тот некто, напротив, невезучий, перешёл на другую сторону улицы, и на голову ему упал кирпич.

Но, нередко, может быть, в большинстве случаев, речь идёт о том, как мы воспринимаем себя в этих событиях.

Готовы ли мы бросить вызов гибели «Титаника».

Не роптать, не жаловаться.

Не на что не надеяться.

Речь идёт о том, можно ли стоять над бездной, и при этом стать счастливым.

…кто счастлив, тот и прав

Лев Толстой как-то записал в дневнике:

«кто счастлив, тот и прав».[471]

Если не ошибаюсь, записал во время работы над эпопеей «Война и мир». То есть записал эту мысль в тот момент, когда стремился максимально расширить горизонты истории, иначе говоря, горизонты схватки человека и событий, в которые он оказывается ввергнутым.

…насколько это ему удалось, вопрос не простой. Да простят меня поклонники русского гения, на мой взгляд, удалось это только одному писателю в истории мировой литературы.

Это Гомер и его «Илиада»[472]…

Мысль Л. Толстого стала для меня откровением, своеобразной формулой самочувствия человека.