Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга первая

Есть ли большее счастье, надёжней судьба
В наши дни, чем судейская доля?
Кто роскошней живёт, кто гроза для людей,
несмотря на преклонные годы?
Сложа только я сполз, а меня уж давно у ограды
суда поджидают
Люди роста большого, продажный народ…
Подойти я к суду не успею,
Принимаю пожатия холёных рук, много денег
покравших народных,
И с мольбой предо мной они гнутся в дугу,
Разливаются в жалобных воплях…

…Отдаю себе отчёт, как некоторые мои азербайджанские современники обрадуются: оказывается, хвалёные древние греки были такими же, как они. Такими же падкими до дармовых денег, радостно взирающими на подобострастие подсудимых, злоупотребляющими «судейской долей», упивающимися тем, как за «оболы» ластятся к ним все домашние. Не буду опровергать, недалёкие и робкие души всегда могут найти в поступках и мыслях других некое подобие собственным, и возгордится от сравнения. Не будем их разочаровывать…

Не подумайте, что я противник демократии. Совсем наоборот. Просто любопытно понимал ли Перикл, какую дверь приоткрыл, а она распахнулась настежь и больше не закрывалась. Мог ли предвидеть, что сам себе подписал смертный приговор в этот, то ли «золотой век демократии», то ли «век Перикла».

Фукидид[369] позже скажет, что государственный строй при Перикле лишь по названию был демократический, а на самом деле был господством одного первенствующего человека.

Прав ли бы был Фукидид?

Как сегодня, через две с половиной тысячи лет, следует оценить деятельность Перикла – демократического реформатора и Перикла-тирана?

Да, Народное собрание избирало Перикла первым стратегом 15 раз подряд

…срок деятельности стратега равнялся году, однако, допускалось неоднократное их переизбрание…

И, будучи первым стратегом, он сосредоточил в своих руках всю полноту власти.

Да, благодаря своему красноречию, Перикл «надеждою и страхом, как двумя рулями: то сдерживал его (народа) дерзкую самоуверенность, то при упадке духа ободрял и утешал его».

Да союзную кассу он использовал не только на сооружения, но и на жалованье афинским должностным лицам, позже пришлось за это расплачиваться.

Да, Перикл решил, что Афины должны быть не только политическим, но и культурным центром всей Эллады.

Любопытная история, связанная с этим «культурным центром», поговорим о ней чуть подробнее.

Перикл предложил Народному собранию потратить 5 тысяч талантов из сокровищницы Морского союза на строительство афинских храмов. Многие рьяно протестовали против того, что деньги, собираемые с союзников и предназначенные на войну, будут тратиться на украшение их города.

Они считали, что строительство статуй и храмов в тысячи талантов, уподобляет Афины тщеславной женщине, которая увешивает себя драгоценными камнями.

Они говорили о страшном насилии и явной тирании по отношению к Элладе со стороны Афин.

Перикл доказывал, что афиняне не обязаны отдавать союзникам отчёт в деньгах, потому что они ведут войну в их защиту и сдерживают варваров, тогда как союзники не поставляют ничего – ни коня, ни корабля, ни гоплита (пеший воин), а только платят деньги. Деньги же принадлежат не тому, кто их даёт, а тому, кто получает, если он выполняет то, за что получает деньги.

А на обвинения в том, что он бездумно растрачивает деньги и лишает государство доходов, Перикл спросил у самого народа, считает ли он, народ, что потрачено очень много.

Ответ был: «очень много».

«В таком случае – сказал Перикл – пусть эти издержки будут не на ваш счёт, а на мой. И на зданиях я напишу своё имя».

После этих слов Перикла, народ, восхищённый то ли величием его духа, то ли не желая уступать ему славу, закричал, чтобы он все издержки относил на общественный счёт, и тратил, ничего не жалея.

В результате бурных политических споров, в которых было всё, и логика, и прагматизм, и зависть, и демагогия, и множество других самых низменных человеческих страстей, были построены величайшие архитектурные сооружения, в том числе Парфенон[370], который стал не только символом греческого чувства красоты, но и одной из вершин мирового зодчества…

При Перикле афинские финансы достигают самого блестящего состояния; именно при нём афинская казна была как никогда полна. Наряду с внешним могуществом и блестящим положением государственных финансов материальное благосостояние самих афинских граждан также достигли своего пика. Деньги, капитал становятся всё более значимым фактором экономической жизни. Знатные афиняне стали всё чаще и чаще вкладывать свои средства в разного рода предприятия. Да и в культурном отношении афиняне превосходили других жителей Эллады, достаточно сказать, что почти все свободные (и не только свободные) афиняне умели читать и писать.