Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Теперь представьте себе недавно великую Османскую империю, распадающуюся, растерзанную, расчленённую. Ещё вчера она простиралась от Дуная до Нила, от Багдада до Триполи, а правитель этой империи продолжал являться халифом, то есть главой, хотя и номинальным, мусульман всего мира. А теперь, после поражения в Первой мировой войне, столица и почти вся территория империи оккупированы, когда-то всесильный султан, повержен, и исполняет приказы комиссара Антанты, парламент разогнан, армия под присмотром западных военных советников самораспускается. Более того, по условиям Севрского мирного договора[529], вопрос сводился только к тому, насколько частей будет расчленена Османская империя, и к каким странам отойдут её части.

Главной целью воюющих гигантов был Босфор. Этот пролив – ключ ко всем европейским морям. Пролив, овладеть которым разные государства стремилось много столетий. И вот теперь сомнений не оставалось: пролив будет отобран у Турции, вопрос был только в том к кому он отойдёт, – к Англии, Франции, Германии, или России.

Здравый смысл подсказывает: подобную ситуацию изменить невозможно. Но находится 40-летний офицер, который не верит в безнадёжные ситуации.

Позже он скажет:

«Безнадёжных ситуаций не бывает. Бывают лишь люди без надежды. Я никогда не терял надежду»

Он собирает части армии, которые ещё не потеряли дееспособность, он собирает офицеров, которые ещё не потеряли надежду, он бросает вызов армии, в которую входили английские, французские, австралийские, новозеландские, сенегальские, индийские войска, и даже еврейский легион, и которая поставила целью захватить территорию вокруг Пролива. И происходит невероятное, турецкая армия выигрывает сражение и страна сохраняет контроль над Проливом[530].

В те дни Мустафа Кемаль сказал своим солдатам знаменитую фразу:

«Я не приказываю вам воевать, я приказываю вам умереть!».

И солдаты последовали его призыву.

…как заставить время прийти в движение

Ещё совсем недавно османским правителем мог быть только важный султан в красной феске, в окружении подобострастных визирей и одалисок[531]. Всем своим видом он демонстрировал не только собственную важность, но и неизменность исторического времени, которое возвело его на этот пьедестал.

Такой облик был привычен для всех, мало кто задумывался, что это давно «ориентализм»[532], орнаментальность на плоскости, рано или поздно обнаружится его безжизненность, а всесильный султан будет просить пощады, как обычный смертный. И это будет приговор не только султану, но и времени, которое давно остановилось.

Теперь руководителем Республики стал мужчина с импозантной проседью, волевым подбородком, который военный мундир сменил на светский костюм и галстук. Он больше не нуждался в униформе как символе всесильности, его костюм, пусть безукоризненный, не говорил о его исключительности, в лучшем случае он мог быть впереди всех, но не над другими. С этим мужчиной и его светским костюмом страна из одного времени переступала в другое время и обретала способность меняться вместе с изменениями, которые происходили в мире. Можно назвать его временем цивилизации.

Позже Мустафа Кемаль Ататюрк скажет:

«наша мысль должна работать не в духе летаргической ментальности прошлых эпох, а в соответствии с представлениями о скорости и действии нашего века».

Если принять во внимание, что Османская империя на протяжении веков определяла судьбы мира, то без преувеличения можно сказать, что Мустафа Кемаль Ататюрк поменял русло мировой истории.

Можно ли изменить сознание людей?

Ататюрк начал с того, что позже получило название «шляпная революция» или «революция шляп»[533]. Он заставил чиновников отказаться от фески[534] и заменить её на европейскую шляпу с полями.

Феска была не просто головным убором, она стала неким символом власти в Османской империи. Мода на европейскую одежду, которая начала распространяться в Османской империи в начале XIX века, в правление султана Махмуда II[535], не затронула феску, которая идеально соответствовала ритуалу мусульманских молитвенных поклонов. Теперь представим себе такое «кино»: чиновники растерянно подбирают шляпы после традиционных поклонов, а окружающие не могут сдержать хохота. Весёлая революция.

Но если представить себе, что предстояло совершить революцию в умах, то будет не до веселья. Мало кому удаётся – и народу, и людям – прощаться с прошлым со смехом, с улыбкой, обычно это происходит мучительно, с сомнениями и колебаниями.

Ататюрку предстояло превратить ортодоксальную исламскую страну в европеизированное светское государство.

Возможно ли такое?