Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Просто границы тех или иных суждений могут превратиться в оковы мысли.

…архетип женщины?

А может быть стоит шагнуть за горизонты тысячелетнего опыта, и назвать то, что мы назвали естеством женщины, просто архетипом[350] женщины?

На мой взгляд, «архетип» слишком туманный термин, больше запутывает, чем объясняет. Существуют такие мифы от имени науки, ими нередко спекулируют. «Архетип» один из них.

Не буду ввязываться в подобный спор, просто напомню о трёх самых известных древнегреческих богинях: Афине, Афродите, Гере[351]. Все три богини лишены основного женского призвания, материнского инстинкта. Даже Гера, жена олимпийского владыки Зевса[352] и мать хромого Гефеста[353].

Джин Шинода Болен, написавшая блистательные книги, «Богини в каждой женщине» и «Боги в каждом мужчине»[354], разъясняет, что богини (боги) есть в каждой женщине (мужчине). В одной больше Афины, в другой Афродиты, в третьей Геры. А в четвертой может быть больше Гестии[355], богини домашнего очага. И наивно думать (мужские мечтания), что в одной женщине может быть и Гера, и Гестия, а заодно и Афина с Афродитой.

Какую же богиню можно отыскать в Гедде Габлер? По отсутствию материнского инстинкта она напоминает и Геру, и Афину, и Афродиту. А в остальном, трудно обнаружить в ней ту или иную богиню.

Остаётся допустить, что древние греки не смогли прозреть на тысячелетия вперёд. Прозрение это досталось на долю норвежского гения.

…сословный протест?

Ибсен писал своему французскому переводчику Морицу Прозору[356]: «…Название пьесы – «Гедда Габлер». Я хотел этим сказать, что моя героиня – больше дочь своего отца, чем жена своего мужа».

Ибсен выносит в заглавие пьесы не просто женское имя,

…впервые, после Фру Ингер, и, насколько могу судить, в последний раз…

а имя девичье, не то имя, которое женщина должна была получить, выйдя замуж, не Гедда Тесман, а Гедда Габлер, дочь генерала Габлера. И подсказка названия в том, что она остаётся дочерью генерала, а не женой «мещанина», который мечтает о профессорской карьере. Она остаётся в своём прошлом, так и не приняв, не смирившись, со своим настоящим.

Гедда привыкла иметь скаковую лошадь, чтобы мчаться на ней по полям и лугам, она привыкла развлекаться, стреляя в воздух из револьверов своего отца. Пусть с некоторой долей условности, её следует отнести к аристократии. Она не способна жить «для дела», в том числе не собирается посвящать себя карьере мужа. И самоотверженной быть не хочет, для аристократического сознания это слишком скучно, слишком «для дела».

В окружении Гедды, нет ни одного «злодея», все стараются ей подыграть, возможно, инстинктивно боятся её неожиданных поступков. Муж Йорген Тесман считает её необыкновенной и готов многое ей простить. Благодаря Тесману с терпимостью к ней относятся и многие другие. Но они не могут не понимать, что она из другого мира, непонятного и чужого.

В одном из писем, Ибсен разъясняет:

«…Йорген Тесман, его старые тётушки и Берта, долгие годы прослужившая у них, образуют единую и цельную картину. У них одинаковый образ мысли, одинаковые воспоминания, одинаковый взгляд на жизнь. Гедде они противостоят как некая чуждая сила, враждебная самим основам её существа».

Трудно спорить с самим автором, но всё-таки уточним, что в их «враждебности» нет ни капельки агрессии, они скорее заискивают перед ней, чем пытаются что-то противостоять.

Примем во внимание, что в Норвегии этого времени, аристократию составляли верхи чиновничества и офицерства. Именно они ведут светскую жизнь «ради безделья»,

…приёмы, концерты, прогулки с поклонниками…

в отличие от класса буржуа, от мещан, которые живут и создают семьи «для дела». Конечно, Норвегия не Франция, аристократия «по крови» и аристократия «по статусу» не могут не отличаться.

Отец генерал, скаковая лошадь, длинная чёрная амазонка, стрельба из пистолета, и многое другое в этом же роде, многое объясняет в поведении Гедды Габлер. Эта отчасти придуманная, отчасти реальная жизнь, как вызов, как намеренный эпатаж, противостоит её мужу и его окружению. Она признаётся асессору Бракку, что, похоже, у неё есть склонность к единственному занятию – «умирать со скуки». Или, добавим мы, развлекать себя, играя судьбами окружающих её людей.

Но было бы большим упрощением свести суть поступков Гедды к эпатажу взбалмошной женщины.

Как и во многих других случаях, мы соглашаемся, это следует учитывать, но не можем на этом останавливаться. Будто пройдя через одну «комнату» её души, мы открываем следующую «дверь».

Двигаемся к «разгадке», понимая, что последней «комнаты» не будет.

…эстетика декаданса[357]?

Две стороны одной медали, нередко, настолько же противоположны, насколько похожи. С точностью наоборот.

Один взгляд, о котором говорилось, женщина есть женщина, во всех случаях, во все времена, у всех народов.

Другой взгляд – другая сторона медали – женщина существо внеземное, в ней, и только в ней, есть отсвет божественного.