Мужчина и женщина. Минус 60 проблем в отношениях

В детском саду у меня не было проблем с общением. Или почти не было. Я играла преимущественно с мальчишками, быть может, уже тогда пытаясь восполнять недостаток мужского внимания, ощущавшийся из-за проблем в отношениях с папой. Поскольку с мамой я проводила почти все свободное время, игры с девочками меня не очень интересовали. Как известно, чем старше становятся мальчики и девочки, тем обособленнее их игры, и как-то незаметно для самой себя я начала играть одна все чаще. Когда пошла в школу, папа сказал мне, что для девочки – самое главное мозг, а внешность – второстепенна. У меня было очень мало одежды, преимущественно я ходила в спортивных костюмах, один из которых был желтого цвета, за что меня прозвали «Цыпа» (это было одно из самых безобидных моих прозвищ).

В моем гардеробе также присутствовало ужасное пальто, до сих пор его вспоминаю с отвращением. Драповое, грязно-голубого цвета, с оторочкой из какого-то жуткого коричневого меха. Понятно, что при таком внешнем виде девочки со мной не стремились дружить, ведь в определенном возрасте одежда, прическа и прочая атрибутика начинают иметь максимальное значение, но мои родители не замечали моих проблем и переживаний.

Не помню, когда я поняла всю важность «аксессуаров», кажется, тогда, когда впервые надела туфли на каблуках. Это были мамины югославские лодочки. Как женщина некрупная, она была обладательницей небольшой ножки, и я, с ее разрешения, естественно, отправилась в них школу. Наверное, нас фотографировали всем классом, мне было лет одиннадцать. Я сразу ощутила себя совершенно по-другому. И с тех пор каблуки стали моей мечтой, на тот момент мало осуществимой.

Первая подруга появилась у меня в пятом классе. И, пожалуй, только потому, что она тоже была немного не от мира сего, увлекалась различными странностями, вроде рун, карт Таро, и страдала от одиночества не меньше моего. Я пыталась завоевать расположение одноклассников, но никак не могла вписаться «в формат». Когда другие девочки надевали колготки «дольчики» или ставили лаком челку, мои родители смотрели на них, как на сумасшедших, и заявляли, что в таком виде можно выходить только на панель. Добавьте сюда мой немаленький вес, и вы получите классического «лузера». Что ж, мне оставалось только смириться, поскольку папа говорил, что по-настоящему независимой я смогу стать тогда, когда начну жить отдельно.

Пожалуй, в тот момент во мне зародилось острое осознанное желание зарабатывать деньги. Как я уже говорила, меня с детства приучали к мысли: нужно быть независимой, найти себе занятие. И я отчаянно искала. Первую подработку получила от папы в семь лет. Он редактировал шахматные книги и, поскольку компьютеров тогда еще не было, перелопачивал кучу шахматных «информаторов» – справочников с различными партиями – вручную. Часть этой работы он поручил мне, я кропотливо выписывала имена гроссмейстеров и варианты развития игры на отдельные карточки и затем каждый месяц отправлялась с папой в издательство и собственноручно получала деньги. Конечно, я очень этим гордилась. Сейчас, оглядываясь назад, сравнивая себя со своей дочкой, понимаю, что папа, видимо, очень хотел сделать из меня вундеркинда.

Не уверена, что счастлива от того, что детство, в традиционном его понимании, фактически обошло меня стороной, но я благодарна отцу за то, что он, порой сам того не ведая, научил меня многим жизненно важным вещам. В частности, женственности – через полное ее отрицание.

В тринадцать лет я нашла более серьезную работу, хотя и продолжала одеваться в растянутые свитера, старые джинсы, все еще не красилась и весила достаточно много. Однажды я пришла в рекламное агентство, где работал наш знакомый, прямо к директору, и сказала: «Хочу у вас работать менеджером». Руководитель удивился, но, увидев мой напор и, возможно, вспомнив, что сам он тоже рано начинал – ему тогда едва исполнилось двадцать три года, – согласился дать мне шанс. К тому же я знала английский язык, которому меня научила мама, выглядела старше своих лет и говорила вполне внятно.

Руководитель удивился, но, увидев мой напор и, возможно, вспомнив, что сам он тоже рано начинал, – согласился дать мне шанс.

Не могу сказать, что в первый год я успешно работала, поскольку продолжала учиться в школе, заканчивала сложный восьмой класс, но заказы мне получать удавалось. И, что намного важнее, я впервые влюбилась… в своего начальника.

Естественно, он не отвечал мне взаимностью, и, как большинство молодых особ, я восприняла это на свой счет. Со свойственной мне жесткостью, приобретенной от строгого воспитания, я сказала себе: «О’кей, значит, нужно меняться». И с остервенением начала работать над собой.