Мужчина, который забыл свою жену

Неудивительно, что мой презерватив так и остался в тот вечер нераспакованным, хотя Гэри изо всех сил старался воспроизвести схему, сотни раз виденную в кино, где двое мужчин встречают двух одиноких женщин в баре и предлагают им выпить. В шести разных барах мы отыскали только пару девиц без приятелей и мужей, но оказалось, что они просто ждут остальную компанию.

– А кстати, сколько вам лет? – поинтересовалась напоследок одна из них, и Гэри поспешно удалился, неостроумно пошутив: «Совершеннолетние!»

Итак, нам не удалось убедить их отказаться от обсуждения последних книжных новинок в компании друзей, а вместо этого переспать с двумя незнакомцами средних лет. И хотя энергичная самоотверженность Гэри результата не дала, я вскоре все-таки оказался в центре женского внимания, но уже без помощи друга.

Это произошло в последний день занятий, перед пасхальными каникулами. Мы с коллегами зашли в паб после работы. Они всегда были деликатны, здоровьем моим не интересовались и вообще не проявляли излишнего любопытства, вели себя как ни в чем не бывало. Но после нескольких бутылок белого вина молодые женщины все же не удержались и принялись обсуждать, что конкретно я могу или не могу вспомнить.

– Честно говоря, я не помню, почему мой брак распался, поэтому очень переживаю по этому поводу.

– Бедняжка… А детство и все такое… помнишь?

– Совсем немножко. Я не помню родителей, школу, как учился в университете – ничего.

– Может, твое сознание захлопнулось, потому что с тобой жестоко обращались? – предположила одна особо настойчивая учительница биологии, которую частенько можно было застать в учительской за чтением душераздирающих мемуаров вроде «Невидимые слезы ребенка – 7».

– Э-э… м-м, сомневаюсь.

– Я читала про такое. Это механизм самозащиты, твое сознание стирает воспоминания о том, что ты был сексуальным рабом католического священника, а потом тебя в наказание запирали в подвале приемные родители, кормившие тебя объедками из собачьей миски.

– Джейн, заткнись, а? – вмешалась Салли, учительница английского. – Жутковато, должно быть, не иметь прошлого. Трудно понять, кто ты есть в настоящем.

– Вот именно. Но случившееся открыло мне глаза. Думаю, никто из нас в действительности не осознает, кто он такой, – мы изобретаем личность, демонстрируем ее миру и надеемся, что остальным это понравится.

На миг эта глубочайшая мысль овладела умами присутствующих.

– А может, тебя в детстве заставляли заниматься проституцией?

– Заткнись, Джейн!

– Мой приятель Гэри утверждает, что вообще-то я теперь девственник, поскольку не помню, как заниматься сексом! – пошутил я, но эта информация произвела эффект разорвавшейся бомбы.

– Как – у тебя не было секса после амнезии?

– Но… мы с женой живем раздельно.

– И ты не помнишь, как занимался сексом раньше?

– Нет – абсолютно белое пятно!

Эта очаровательная подробность мгновенно подняла мой статус до самого желанного мужчины в Европе. Мои средней руки шутки превратились в шедевры остроумия, анекдоты стали уморительны, а малейшую пушинку с моего плеча необходимо было срочно смахнуть. Я стал объектом ухаживания для нескольких привлекательных и веселых женщин. Они по очереди подливали мне вина и выслушивали рассказы о том, как я провел неделю в больнице, даже не зная своего имени. Я поведал, как не помнил ни друзей, ни семьи, а потом обнаружил, что мой брак распался, а отец умирает.

– Ах, иди сюда – я хочу тебя обнять. – Дженнифер, работавшая с умственно отсталыми детьми, к которым теперь, видимо, относился и мистер Воган, привлекла меня к себе и поглаживала по спине – несколько дольше, чем предполагало обычное дружеское сочувствие.

– Да, тебе крайне необходимы ласка и забота, – поддержала Кэролайн, которая преподавала детям журналистику и сценическое искусство, но, похоже, не возражала и против занятий со взрослыми, по крайней мере сегодняшним вечером.