Мужчина несбывшейся мечты

— Какая отличная новость, — постарался сказать легко и обрадованно Антон. — Я только очень прошу тебя: будь осторожна. Ты не против, если я позвоню Сереже? Он взялся за тобой присматривать, пока не нашли того, кто покушался на тебя, должны знать, где ты.

— Как хочешь. Не беспокойся. Я люблю тебя. Целую.

Антон отложил телефон и швырнул сумку обратно в шкаф с досадой и горечью. Глаза стали горячими и мокрыми. Как же дожить до вечера понедельника.

* * *

Сергей Кольцов позвонил Марии в одиннадцать часов вечера.

— Мы послали за тобой машину, Мария. Беда…

Дальше она слов не слышала, билась в висках и ушах обезумевшая кровь, и с треском рвалось сердце. Ее привезли к дому Кристины в начале первого ночи. Сергей помог выйти из машины, крепко сжал ее ледяную ладонь.

— Его пока не увезли. Ждали тебя. Мария, мгновенная смерть от сердечной недостаточности возможна. Это все, что может сейчас сказать эксперт. Никаких следов насилия, Антон в домашней одежде. Он просто выносил мусор из квартиры. Кристина рано ушла в свою комнату, не сразу сообразила, что его долго нет. Когда она позвонила, когда все приехали — было поздно. Сейчас эксперт работает в квартире, проверяет, что он ел, что пил. Не было ли там посторонних.

— Да нет же! — Мария резко вырвала руку. — Это невозможно! Какая сердечная недостаточность? Вы с ума сошли! Никто так хорошо, как я, не слушал сердце Антона. Оно совершенно здорово.

Они подошли к подъезду, оцепленному полицией. Вышел Земцов. Мария бросилась к нему:

— Вячеслав Михайлович, я должна посмотреть, пустите!

Антон лежал под лестницей на черном пластиковом мешке. Мария встала рядом на колени. Пристально рассматривала его лицо, затем поднялась и спросила:

— Где эксперт?

— Идет, — Сергей кивнул в сторону Масленникова, который спускался к ним.

— Посмотрите, — сказала ему Мария. — Вот здесь и здесь. Это похоже на спазм, но не сердечный. Это рвотный спазм. Разве нет?

— Такая гримаса бывает при спазме любого происхождения, — ответил Александр Васильевич. — Точнее я скажу после вскрытия и всех анализов. Мы собрали все в квартире, что Антон ел, пил, к чему прикасался. Я не уйду из лаборатории, пока не отвечу на ваши вопросы. Сейчас мы Антона увезем. Мои глубокие соболезнования, Мария. Мы можем кого-то к вам прислать, чтобы вы не оставались одна?

— Ни в коем случае. Я не одна. Я с Антоном. Сейчас тем более.

Он исчез в чужих руках. Мария обнаружила себя в темной квартире. Зажгла свет, и он пламенем выжег ее сухие глаза. Марию качнуло, она сползла по стенке, держась руками за низ живота. Там зарождалась, разрасталась, растекалась за пределы тела томительная, ноющая, плачущая боль. Она и становилась Марией.

Мария доползла до ванной, налила в стакан холодной воды из-под крана, но первый же глоток застрял в горле. А во рту по-прежнему было жарко, сухо. Там был вкус горького пепла.

«Так кончается жизнь», — подумала Мария.

Кристина

Лежу, ни о чем не думаю. Сыщики полночи шарили по квартире, везде рылись, забрали грязную посуду из раковины, кастрюлю и сковородку с остатками еды. Перед тем как Антона должны были увезти, следователь спросил меня, выйду ли посмотреть. На что смотреть, не поняла. Но вслух не сказала, спросила, приехала ли Мария. Он сказал, что приехала.

— Пусть она и прощается. За нас двоих, — сказала я.

Только когда от подъезда уехала последняя машина, я встала и смогла глубоко вздохнуть. Что я чувствую? Сама не знаю. И что бы я ни чувствовала, этого никто не поймет.

Я долго стояла под душем, потом пришла на кухню, достала пакет с пирожками Марии и стала их поедать. Она всегда мне говорила, что пироги полезно запивать молоком, чаем или соком. А я люблю так, без всего. Разложила их перед собой и ела по очереди: один с вишнями, другой с яблоками, третий с капустой, потом опять с вишнями…

Вспомнила, как мы с ней жили. Как она пекла, читала книжки, пела, рисовала. И все только для меня. Так было до Антона. Тут-то у меня кусок и застрял в горле. Я встала, выплюнула его в ведро и ушла на свою кровать. Теперь она точно только моя. Я разлеглась на двух подушках, раскинула руки и ноги. Я одна. Это называется вдова. И я не почувствовала, я увидела, как что-то огромное и тяжелое летит с неба на меня. Меня придавило, прижало, а потом вдруг сползло, откатилось от сердца на пол.

И вдруг в груди потеплело, защекотало, захотелось встать и что-то сделать. Например, позвонить свекру. Как он там? Что думает? Понимает, что я теперь вместо его любимого Антона? Я — его наследница.

Набрала. Он даже не ответил на мое «здравствуйте». Быстро проговорил:

— Кристина, не могу сейчас ни с кем разговаривать. Извини. Мои тебе соболезнования.

И положил трубку.