Мужчина-подарок

Мы с Горынычем сели бок о бок на последнюю ступеньку лестницы и замерли. Говорить не хотелось. Мы ощущали себя частью этого вечера, тихого и прозрачного, как вода во Мсте. Садящееся солнце ярким пламенем зажгло деревья на самом верху противоположного берега. Они занялись красно-оранжевым костром и постепенно выцветали и тускнели с течением времени.

Когда солнце село, сразу резко похолодало. Егор набросил мне на плечи свою куртку и крепко обнял. Я хотела было вырваться, но потом подумала, что сидение на лестнице – это не сексуальные упражнения в постели, на которые я наложила запрет. И потом… он ведь молчит, а не мурлычет «На-а-аденька…».

– Экая благодать, – не выдержав, первой нарушила тишину я. – Вот она где – настоящая жизнь. Мы в городе суетимся, интригуем, зарабатываем деньги, чтобы тратить их на всякую ерунду, вроде мобильных телефонов, а кому они нужны здесь, эти глупые трубки!

Не успела я закончить предложение, как в кармане Воронцова запиликал телефон, пытаясь изобразить «Танец с саблями».

– Отключи ты его, – попросила я, но было уже поздно: Егор приложил аппарат к уху.

– А-а-а… Ленусь… Нет, сегодня не могу… И завтра тоже. Разве что в понедельник после работы… Я перезвоню тебе. Ну, бывай!

Мне очень хотелось дать Горынычу хорошую оплеуху, но я сдержалась. Во-первых, сама призывала отдохнуть от городской суеты и не говорить ни о чем таком, а во-вторых, вспомнила, как сама, практически из объятий Егора, вела двусмысленные переговоры с приятельницей Сашкой. Я хотела в знак протеста скинуть с плеч его куртку, а потом подумала, что Горыныч не стоит того, чтобы я из-за него мерзла.

– Ты, конечно, опять черт знает что подумала… – виновато начал Егор.

– Воронцов, мне нет дела до твоих баб, ты же знаешь! Я приехала просто… от-ды-хать!

– Ну-ну, – глухо отозвался он и начал подниматься по ступенькам вверх, напоследок крикнув: – Не сиди долго. Сейчас не лето, от воды идет холод. Даже в двух куртках запросто можно замерзнуть.

Я кивнула, но не была уверена, что он это заметил, потому что уже стемнело, как-то очень быстро и незаметно. Я действительно просидела на ступеньке недолго. В холодной темноте противоположный берег надвинулся на меня своей лесистой громадой и, казалось, на этом останавливаться не собирался. Ели на его вершине воинственно топорщили свои лапы, а над водой летел ко мне сухой недобрый шелест почерневших вечерних листьев. Почему-то сделалось жутко. Резко вскричала какая-то птица, я вздрогнула и решила вернуться в дом к Ивану Игнатьевичу.

Туман бросился ко мне с радостным визгом. Он явно снова намеревался облизать мне лицо и, если повезет, еще и повалить на землю, но дед, сидящий на крылечке, со смехом цыкнул на собаку. Туман не обиделся, а что-то весело пролаял и улегся у хозяйских ног.

– А где Егор? – спросила я.

– Он сказал, что дюже устал сегодня, и полез спать туда, – дед показал рукой куда-то под крышу. – Там сено у меня душистое навалено. Он любит там спать. Хочешь, к нему полезай или хочешь в горнице – за занавеской, я постелил. Наволочки и накидушки всякие еще Галя вышивала… Рукодельница она у меня была.

– Я… я, пожалуй, в горнице, – ответила я.

– Поссорились, что ль? – спросил Иван Игнатьич.

– Нет… так…

Мне вдруг захотелось присесть рядом с ним, и дед, будто почувствовав это, слегка подвинулся, освобождая мне место рядом с собой.

– Ты на него не сердись, Надя, – сказал он. – Егорка шебутной, но добрый и тебя любит.

– С чего вы взяли? – усмехнулась я.

– Вижу. Но тут вот еще какое дело… Мы с ним уговорились, что он привезет ко мне знакомиться только самую главную женщину своей жизни. Тебя вот и привез.

– Скажете, что до меня никого не привозил? – усмехнулась я.

– Привозил, конечно. Наталью, свою первую жену.

– А он разве был женат? – Я даже слегка вздрогнула от удивления.

– Эх, девка, ничего ты, гляжу, про него не знаешь. Он же не мальчик. Сороковник скоро стукнет.

– Они развелись?

– Не знаю… не спрашивал. Развелись, должно…

– То есть как это не знаете?

– Да вот так… Сбежала она от него аккурат на третий год супружеской жизни. Скрылась, как говорится, почти в неизвестном направлении.

– А дети? Ребенок успел родиться?

– Успел. Девочка. Только, как оказалось, не от Егора. К ее папаше Наталья и сбежала. Люди так сказали.

– А Егор?

– Чуть с ума не сошел. Любил ее очень. А с тех пор словно бес в него вселился! Я рад, что он тебя привез. Может, отогреешь мне внука? – Дед посмотрел на меня пристально и оценивающе.

– Не знаю… Ничего не знаю… – ответила я и, не прощаясь, пошла в горницу к постели, застеленной вышитым Галиной рукой бельем.