Мужчина с собачкой

Глеб встал и, продолжая гладить животное, осмотрел его, пытаясь сообразить, к какой породе можно отнести собаку. Псина выглядела сильной, мощной, мускулистой, но не массивной. Резкие, чуть рубленые, но элегантные линии подчеркивались блестящей темной шерстью – почти всюду черной или темно-коричневой, и лишь на морде и лапах виднелись темно-рыжие подпалины.

– И что будешь делать? – спросил Давидовский.

Глеб заглянул в карие умные глаза и спокойно ответил:

– Пока она останется у нас. Не стоит такому крупному животному просто так разгуливать по улицам.

Коллеги Ковальского мигом возмутились, но Глеб прервал их протесты коротким взглядом, к которому прибегал лишь в те моменты, когда хотел напомнить, что все еще является начальником отдела.

– Мы должны охранять покой жителей, – напомнил Ковальский рейянам. – Это наша прямая обязанность.

– Так и отведи собаку в жандармерию, – предложил Вольшек. – Пусть в одной из камер запрут, пока хозяина не нашли.

– Нет, – ответил Глеб и покачал головой.

– К нам потащишь? – не поверил Давидовский. – Да она за тобой не пойдет!

К вящему недоумению обоих коллег Глеба, собака безропотно последовала за старшим следователем, стоило тому развернуться и похлопать себя по ноге.

– С ума сойти, – выдохнул Вольшек.

– Да ладно, – отмахнулся Влодек, – вроде она неагрессивная. Думаю, хозяин сегодня или завтра отыщется. Я по дороге забегу к жандармам и попрошу поспрашивать.

Мужчины переглянулись и кивнули друг другу. Влодек быстрым шагом направился в сторону главного входа, а Вольшек за Глебом – к одному из шести боковых.

К немалому удивлению Глеба, собака без сомнений трусила за ним до самой двери и задержалась лишь на пороге, глубоко втягивая воздух.

– Идем, девочка, – позвал рейян. – Никто тебя не тронет.

Псина вздернула морду, с секунду потаращилась на него, а потом решительно нырнула в сумрачный коридор, по обе стороны заставленный высокими шкафами.

За эти шкафы, старые поломанные столы, стулья, пыльные сухие цветы в высоких вазах и поставленные стоймя скрученные ковры вдоль стен Глеб и не любил приходить во владения управления через главный вход. Так тут было и до прихода Ковальского, а с годами хлама стало еще больше. Следователь много раз просил Леслава Кобытько списать и избавиться от ненужного, но хозяйственник всякий раз пускался в сумбурные объяснения, из которых выходило, что бюрократическая процедура слишком сложна и запутанна и проще заставить дальнюю часть первого этажа хламом.

«А что маги? Маги перебьются», – мысленно проворчал Глеб, глядя, как собака осторожно обнюхивает один из ковров. Животное фыркнуло, чихнуло и попятилось, едва не сбив Ковальского с ног.

– Вперед, – велел он, хлопнув собаку по боку. – Нам дальше.

Загнать псину во владения управленцев не составило труда. Животное лишь чуть замедлилось на пороге, косясь на полутемный закуток, где маги оставляли верхнюю одежду, и шмыгнуло в большую комнату.

– Нужно поскорее найти владельца, – недовольно проворчал Вольшек, догоняя следователя. – А то мало ли… Еще цапнет!

– Да ладно, – отмахнулся Глеб. – Собака вроде дрессированная.

– И что? Не ты ее дрессировал, – хмуро отозвался управленец, бочком двинувшись к своему столу. – Не ты ее хозяин. Эти твари только хозяевам преданы!

Ковальский пожал плечами и улыбнулся, глядя на собаку. А та замерла посреди комнаты, внимательно осматриваясь и принюхиваясь.

– Интересно, она голодная? – сам себя спросил Глеб и, пройдя мимо псины, поманил ее за собой в кухонный закуток: – Иди сюда. Иди. Давай тебя покормим. Если наш дорогой Вольшек так беспокоится за свой филей, то надо бы поберечь его нервы.

Псина как-то совершенно по-человечески фыркнула и с достоинством истинной леди проследовала за Ковальским.

– Ох… Бед не оберемся, – предрек Давидовский, провожая собаку взглядом. – Надо было ее все же к жандармам завести.

* * *

– Что тут у нас? – сам себя спросил Глеб Ковальский, склоняясь к холодильному шкафу.

Для нас двоих в крохотном закутке едва хватало места, так что я осталась у порога, настороженно принюхиваясь. Есть хотелось так сильно, что от одного упоминания еды живот мигом прилип к позвоночнику. Очень хотелось поднырнуть под руку рейяну и самолично проверить содержимое хитроумной гномской штуковины, но останавливал инстинктивный страх. От шкафа тянуло ароматами свежего сыра, копченой говядины и белого хлеба, лишь еще больше раздражая и выводя из себя. Я невольно преодолела сомнения и подступила почти вплотную, глубоко вдыхая чарующие запахи.

– Да ты голодна! – хмыкнул следователь, обнаружив мою голову у своего бедра. – Сейчас… Сейчас, девочка.

Я изогнулась и осмотрела внутренности шкафа. Кроме всего прочего, на одной из трех сетчатых полочек обнаружилась накрытая блюдцем кофейная чашка, а на боковой дверце – пара яиц.

– Выбор невелик, – усмехнулся Ковальский. – Надеюсь, от бутерброда ты не откажешься?

– Ты ей еще кофе предложи, – фыркнул второй управленец. – Глеб, это же собака! Собака!