Мужчина с собачкой

– Благодарствую, – покивал маленький гном. – Это на самом деле добрая весть для броцлавского отделения банка. Было бы… очень неприятно, если бы пострадали вклады клиентов. Мы возместили бы убыток, естественно, но мы ведь несем ответственность, а тут такое!..

– Но попытка ограбления все же произошла, – напомнил Глеб.

– Да, это очень неприятно, но не так страшно, – отмахнулся рейян Лосик. – Будет повод рассмотреть более эффективные методы защиты.

Ковальский хмыкнул и указал на замок:

– Что вы скажете об этом? Мне казалось, сломать подобный замок едва ли возможно.

– Сам удивлен, – признался дежурный банка. – И ведь не просто сломан. Металл будто немного расплавили!

– Такого не может быть? – уточнил рейян.

– У нас принято считать, что возможно все, – признал Лосик. – Хотя что-то подобное – очень необычно. И не только здесь. Идемте, я покажу вам, что обнаружил внутри.

Главный зал банка поражал богатством отделки даже при парочке зажженных светильников: мозаичный пол, наборные стенные панели из стекла, сланца и окаменевшей древесины, вычурные люстры с плафонами из обработанных умелыми резчиками опалов всех оттенков зеленого и голубого. Конторки, в противовес, были выполнены из невзрачного темно-серого гранита, смотревшегося строго и солидно. Для посетителей имелись строгие деревянные стулья с высокими спинками и мягкими сиденьями.

Едва не напоровшись в полутьме на кадку с деревцем, Ковальский прошел вслед за Лосиком к дальней части зала, где маячила дверь в соседнее помещение – сейфовое хранилище для клиентов.

– Это ваша собака? – с сомнением спросил гном, явно намереваясь выгнать животное, но Глеб быстро кивнул и шикнул на целеустремленно рванувшую к двери псину:

– Ко мне, Клара!

* * *

Я обрадовалась, что новый рабочий день у следователя начался так скоро. Суматоха отвлекала. А на пороге банка меня еще и охватил странный азарт из-за множества знакомых и незнакомых запахов.

В наш банк я наведывалась много раз как с отцом, так и самостоятельно. Обычно визиты были приурочены к делам аптеки, но то и дело я забегала сюда и по личным мотивам.

Счет на мое имя отец открыл на следующий день после моего шестнадцатилетия и положил на него довольно солидную сумму в тысячу злотых. А потом пополнял счет на каждый день рождения, называя эти подарки «деньгами на булавки». Деньгами со счета я оплачивала траты в броцлавских лавках и магазинах, но даже спустя четыре года, с учетом набежавших процентов, там все еще оставалась довольно неплохая сумма, гревшая душу. И я совсем недавно ходила узнать остаток, так что знала цифры до последней медьки.

«И теперь это все, что у меня осталось», – нехотя признала я. Отец посвящал меня в дела аптеки, так что я приблизительно знала нынешнюю ситуацию. Сама вести дело я не смогу, даже если моя проблема с обликом разрешится благополучно. Аптеку придется закрыть, остатки лекарств продать другим за половину стоимости, чтобы покрыть затраты на закупку. Дом наш, но для поддержания прежнего уровня жизни придется найти работу, ведь у меня нет родни, готовой взять на содержание родственницу-сиротку. Мама… она давно живет другой жизнью. Да и что мне делать в Лиене? Можно еще выйти замуж… Но быстро я могу выскочить только по расчету. Да и выйдет ли, учитывая возможные проблемы? Нет. Только поиск работы… Но где мне найти такую работу, чтобы спокойно и дальше жить в нашем домике? В Броцлаве нет мест, где женщинам платили хотя бы вполовину так же хорошо, как мужчинам. В библиотеке, госпитале, даже в частной гимназии, где я училась, меня ждало весьма скудное жалованье.

«Это вам не в управлении магконтроля работать!» – с сожалением подумала я и потопала вперед, обгоняя Ковальского. Пусть точных цифр никто не знал, но нетрудно сделать некоторые выводы, просто наблюдая со стороны хотя бы за старшим следователем.

Он снимал полдома в Замостице. Носил добротные костюмы, которые привозил из своих визитов в Лиен. Покупал хорошие продукты, не перебиваясь дешевой колбасой и какими-нибудь замороженными лотками с полуфабрикатами. И даже одеколон у него был не дешевенькая «Березка» за три двадцать флакон, а что-то необычное и благородное, ненавязчивое и строгое. За вечер и ночь в его доме я вся, кажется, пропиталась смесью жимолости и мяты. Покидая дом вслед за рейяном, я даже решила, что при желании смогу разыскать Ковальского по этому запаху.

«Если так пойдет дальше, то я постепенно освоюсь и смогу как-то воспользоваться нынешним обликом в свою пользу!» – нашла я положительный момент в ситуации, решив пока не думать о будущем.

В банке чувствовалось много разных запахов, но, пусть чуткий нос их и улавливал, я не могла разделить ароматы и мысленно их подписать названиями или фамилиями. Единственный вывод, который удалось сделать, – гномы не утруждали себя мытьем полов и тщательной уборкой мебели. У двери, куда вел рейян Лосик, запахов стало поменьше, но все их перекрывал сильнейший смрад, от которого шерсть вставала дыбом. Я невольно зарычала шагов за десять, привлекая внимание мага.