Мужчина в колготках

У меня гастроли в Ленобласти, звоню:

— Эдита Станиславовна, у меня концерт в Питере, не дай бог вы не придете!

— Саша! Я ногу сломала, у меня палочка, куда я поеду? Но слушай меня сюда… И вот я еду из Кронштадта, с концерта, и всю дорогу она по телефону поет мне песни, рассказывает какие-то истории из своей жизни. Кто мог мечтать об этом? Я не мог.

У нас очень теплые отношения. Я могу ей позвонить, и мы подолгу разговариваем. Обо всем. Она искренняя и нежная. С ней рядом всегда хорошие люди.

Ее дочь Илона — моя подружка, со Стасом Пьехой мы вместе отработали не один десяток концертов. И я счастлив, что эта теплая семья вошла в мою биографию.

Когда я выхожу и пою: «Как же нам не веселиться, не грустить от разных бед…», публика чуть ли не встает. Это — поклонение богине. Богине советского и российского шоу-бизнеса. Легенде, на которой мне посчастливилось учиться тому, что я умею сейчас. Наверное, поэтому я смог достичь того уровня, который у меня есть.

Спасибо вам, Эдита Станиславовна, за то, что поверили в меня и впустили в свою жизнь.

Страшная тайна Жанны Агузаровой

1990 год. Звонок из программы «50 × 50» (развлекательно-музыкальная телепередача, выходившая с 1989 по 2000 год. — Прим. ред.): «Александр, мы хотим вас пригласить на съемки. Но у нас есть одно условие. Вы выходите, работаете номер, она об этом не знает, видит вас, а потом она вам что-то говорит, а вы делаете вид, что все это понимаете…»

Я говорю:

— Хорошо. А кто «она»?

Говорить долго не хотели, но пришлось, ведь я должен был знать, какой образ мне работать. Это была Жанна Агузарова.

Я еду на Шаболовку, в главный павильон, режиссер придумывает ход — я танцую с портфелем, с косой, пою «Ленинградский рок-н-ролл». Я должен выскочить прямо из дверей, потусоваться на крыльце, а в это время на меня идет Жанна, и все это вдруг случайно видит. Тут же к ней подбегают корреспонденты, начинается суета, о чем-то спрашивают…

Мне, конечно, было волнительно. Потому что это — сама Агузарова. Это сегодня у меня один из легендарных номеров в программе. А тогда, 30 лет назад…

Все произошло так, как сказал режиссер. Она идет на меня. В колпаке. Стоит. Ее снимают. Подбегает корреспондент:

— Здравствуйте, Жанночка, а вот как вам Саша Песков? Что это вообще?

И тут она отвечает неожиданно:

— Ну Сашу-то я знаю. Я его по телевизору видела.

У меня челюсть на пол упала. Меня знает Жанна Агузарова! А она продолжает:

— Я лежу в ванне, и тут моя домработница бежит ко мне и кричит: «Иди, смотри, тебя по телевизору показывают! Я вскакиваю, голая выхожу из ванны, подбегаю к телевизору и понимаю, что я не помню такой съемки. Вроде я… нет, не я… или я…» Ее зациклило.

Корреспондент немного потерял терпение, спрашивает:

— Ну и как вам?

— Ну это же пропаганда моего искусства!

— А вы можете Саше подсказать, как вы двигаетесь и все такое?

— Ну нет. Во-первых, зачем его учить? А во-вторых, для этого мне надо брови накрасить…

Это все говорилось на камеру. Как только остановили съемку, Жанна тут же стала абсолютно человечной, но вы же понимаете, образ требует… Обычная и очень очаровательная девушка.

Мы с ней вместе пошли к машине и тогда уже познакомились по-человечески. Не знаю, выдам ли я страшную тайну Жанны Агузаровой, но все-таки скажу, надеюсь, она меня простит. То, какая она в телевизоре — это образ. В жизни она очень грамотный, литературно и исторически образованный человек. Пока мы шли, так хорошо пообщались! Я просто забыл, что это — Агузарова, хотя она и была в том же самом колпаке.

С тех пор мы дружим. Как-то мне предложили сделать новогоднюю программу на канале ТВЦ — чтобы туда пришли все звезды, которых я представляю. И Жанна Агузарова была одной из первых, кто без вопросов, с удовольствием откликнулся на это предложение.

Да и когда бы мы ни встречались, нам всегда было и есть о чем поговорить.

Жалею я только об одном — о том, что она слишком надолго улетела в космос и не дала возможности зрителям, ее поклонникам, наслаждаться ее неповторимым творчеством и рукоплескать ей. А ведь Жанна Агузарова как никто этого достойна.

Людмила Гурченко

Концертный зал «Россия». Великолепная, любимая, необыкновенная площадка. Это был храм, куда можно было прийти и представить свой сольный спектакль, который становился исповедью.

К сожалению, «России» уже нет. Есть другой зал, но тот был намолен. Там работали восхитительные люди, и все они были по-своему прекрасны. Но пальма первенства всегда принадлежала концертному редактору Майе Борисовне, или, как мы все ее называли, Мусе.

Маленькая еврейская женщина, она была настоящей хозяйкой концертного зала «Россия». Она стояла у истоков и была этаким серым кардиналом. В ее подчинении были редакторы: Нонна, Наташа и Галя. Все они вершили судьбы артистов — кто будет в какой программе, как, кого и куда лучше звать. Они знали про артистов все, и те доверяли им свою творческую и личную жизнь.