Мужчина в пробирке

Вот о чем стоит подумать, так это – как же быть теперь со звонком этой чертовой целительницы? Она если и будет звонить, то ей никто не ответит…

А, тьфу!

Мокрушин посмотрел на часы.

Ого. Он проспал два часа! Ну и ну!

А звонка не было до тех пор, пока не объявилась жданковская баба. Целительница так и не позвонила. За два часа.

То есть новые пациенты ей как бы не нужны?

А может быть, номер Жданкова у нее не определился?

Ну, так не бывает. Хотя, черт его знает, может, покойный подельник задал такую опцию своему «Самсунгу», чтобы на дисплее у того, кому он звонит, высвечивалась надпись: «Номер не определен».

А, черт, черт, черт!..

Мокрушин почувствовал себя одураченным. Этот сон, это страстное желание денег вселили в него уверенность, что все получится, все будет легко и просто, все достижимо! И вот опять облом…

Он потер виски, шарахнул кулаком по столу так, что заломило руку.

Но мысли прояснились.

– С кем поведешься, от того и наберешься, – пробормотал он. – Вот повелся я со Жданковым – и сам поглупел. Всего-то и нужно – этот номер со своего телефона набрать! Всего-то!

Он включил «Самсунг», ежеминутно ожидая, что жена Жданкова начнет опять ему названивать. Но обошлось – ему удалось переписать нужный номер, прежде чем телефон разразился звонками. Мокрушин, понятно, не ответил – выключил телефон, а потом для надежности вынул сим-карту и сунул ее в карманчик футляра, в котором лежал компьютер. Первым его побуждением было – выбросить симку, но мало ли что, вдруг пригодится. У Мокрушина теперь осталось так мало имущества, что он не мог себе позволить разбрасываться даже самой малостью.

Ну а теперь…

Затаив дыхание, он набрал номер целительницы Оксаны.

Гудки. Гудки. Гудки…

– Алло, – раздался женский голос. – Я вас слушаю. Это целительница Оксана. Говорите, что же вы молчите?

* * *

Артем заглянул в «аквариум»:

– Наташа, а ксерокс у нас работает?

– А то, – кивнула она гордо. – Я даже кратридж на нем сегодня поменяла! Все руки перемазала, но поменяла.

– Наташа! – прочувствованно вздохнул Артем. – Я и словов-то таких не знаю, а ты его сама поменяла!

– Ой-е! – обиделась Наташа. – Ну, подумаешь, оговорилась! Да картридж, картридж! И сразу, главное… мы все такие умные! «Словов» он таких не знает!

– Наташ, ну прости, ну я дурак, и шутки у меня дурацкие! – прижал руки к сердцу Артем. – Сделай мне копию, а?

– Вашу копию, доктор Васильев, я бы с удовольствием сделала и положила под подушку, а может, даже и не только туда! – залихватски проговорила Наташа, глядя на Артема с откровенной… жадностью.

– Наташка, это не моя копия, а только вот этого листка, – усмехнулся Артем. – В одном экземпляре.

Черт, ну ведь стоит ему только моргнуть – и «статическое электричество» будет снято буквально через пять минут! Почему он так не может?!

Не может… и, что характерно, не хочет.

– А ну тебя! – Наташа взяла листок, брезгливо сморщилась: – Что это за старье?! – и подошла к ксероксу.

Аппарат вкрадчиво зашумел. Наташа подняла крышку:

– На, держи свою копию. А вот и оригинал.

– Наташ, спасибо.

– Спасибом не отделаешься!

– Все, что угодно, в любой момент.

– Ага, дождешься от тебя! – фыркнула она с насмешливой безнадежностью в голосе. – Недотрога!

Да, Артем знал, что за ним давно закрепилась слава разборчивого красавчика, который нипочем не желает разнообразить свою жизнь маленькими радостями производственного секса. Обиженные им – отвергнутые – дамы даже начали злословить по его адресу: мол, а не ходит ли он в гендерное «налево»? Все были ужасно удивлены, когда в его жизни появилась Вика. Ну что ж, теперь они скажут: «Разве могло быть иначе?»

Вика, Вика… ох, Вика…

Смех-то в том, что не так уж ему и больно. Просто… противно. До того противно, что даже боль почти не ощущается, только обида и стыд.

Артем поднялся в комнату отдыха, прилег на диванчик. Посмотрел на листки. Ксерокс получился очень четкий, правда, Наташка его немножко порошком из картриджа запачкала, но все равно отлично видно каждую букву, цифру, каждый знак.