Мужчины без женщин

Кафуку откинулся на кожаном сиденье, закрыл глаза, сосредоточился и попробовал ощутить, в какой момент она переключала передачи. Но так и не смог. Все происходило плавно и неуловимо. И только едва различимо менялся гул кардана при смене скоростей. Будто шумело крыльями какое-то насекомое, снующее туда-обратно – то ближе, то снова дальше.

Кафуку решил вздремнуть. Представил, будто, крепко уснув, он открывает глаза. Минут через десять-пятнадцать. И вот он опять на сцене, играет роль. В лучах прожекторов произносит монолог. Раздаются аплодисменты, опускается занавес. Войдя в образ накануне, он возвращается обратно в себя. Но уже не совсем туда, где был прежде.

– Немного посплю, – сказал Кафуку.

Мисаки, ничего не ответив, продолжала молча рулить. И Кафуку был признателен ей за это молчание.

Yesterday

Насколько мне известно, японский текст песни «Битлз» «Yesterday» (к тому же на кансайском диалекте) придумал один человек по имени Китару. Усаживаясь в ванну, он громко пел эту песню:

Вчера-а-а – это позавчера завтрашнего дня-а-а.

Завтра позавчерашнего дня-а-а.

Кажется, начиналась примерно так, но дело давнее, поэтому утверждать не берусь. В любом случае эти слова от начала и до конца были сплошной чепухой, без всякого смысла, подменой, нисколько не походившей на оригинал. Привычная для уха меланхоличная красивая мелодия и отчасти беспечное непатетическое, если можно так сказать, звучание кансайского диалекта складывались в странную комбинацию, напрочь лишенную какой-либо логики. По меньшей мере, мне так казалось. Над нею можно было посмеяться, а можно было и ловить некую скрытую там информацию. Но я в то время просто воспринимал этот опус в полном изумлении.

Китару, насколько я мог судить, говорил на почти идеальном кансайском диалекте. Притом что родился и вырос в токийском квартале Дэнъэн-Тёфу, что в районе Оота. Я родился и вырос в Кансае и говорил почти на идеальном нормативном языке (характерном для речи токийцев). И в этом смысле мы с ним были престранной парочкой.

Я познакомился с ним, когда подрабатывал в кафе, что рядом с главными воротами кампуса Васэды. Я работал на кухне, он – официантом. Когда выдавалась свободная минута, мы с ним перекидывались парой-другой слов. Обоим нам было по двадцать, дни рождения – с разницей в какую-то неделю.

– Китару – редкая фамилия[12], – заметил я, когда мы только познакомились.

– Так, точна. Очань рэдкая, прыкинь, – ответил он.

– В «Лотте»[13], помнится, был питчер с такой же фамилией.

– Так, но да яго нияким бокам. Але, фамилия рэдкая, можа, якая и радня.

Я учился на втором курсе Литературного факультета Васэды. Он – провалился на экзаменах и ходил в подготовительную школу при универе. И хоть поступал уже дважды, тяги к учебе я в нем не заметил. В свободное время он читал книги, которые вряд ли пригодились бы на экзаменах: «Биография Джими Хендрикса», «Этюды в сёги»[14], «Происхождение Вселенной». Говорил, что ездит из дома в Ооте.

– Из дома? – переспросил я. – Я как-то даже не сомневался, что ты из Кансая.

– Не-не, я нарадзиуся и вырас там жа – в Дэнъэн-Цёфу.

Услышав это, я несколько обалдел.

– Тогда почему говоришь на кансайском?

– Вывучыу на вопыте. Сабраушысь з духам.

– В смысле?

– Ну, як бы прылежна вучыуся. Запаминау глаголы, сушчаствительныя, ударэнни. Прымерна так жа, як вучат ангельский ти хранцузский. Некальки разоу ездзиу пракцикавацца у Кансай.

Он меня поразил. Я впервые слышал, чтобы человек выучил кансайский диалект апостериори, на своем личном опыте, как английский или французский. «Кого только в Токио не встретишь! – восторженно подумал я тогда. – Прямо как в «Сансиро»…»[15]

– Я з дзетства быу трасны фанат «Циграу Хансин». Кали яны грали у Токио, хадзиу балеть на стадзион. Але на гасцявой трыбуне дажа у паласатай форме Циграу з такийским говарам няма што рабиць: нихто и слухать не стане. Цябе ни на шаг не падпусцяць да гэтай кампании. Так я поняу, што прыйдзецца вучыць, и старауся як мог. Ох, и намаяуся я з гэтай вучобой!

– И ты пошел на это ради бейсбола? – удивленно спросил я.

– Так, видзишь, як «Цигры» для мяне важныя. З тых пор што дома, што у инстытуце стараюся гаварыць тольки па-кансайску. Ва сне и то гавару па-кансайску, – сказал Китару. – Як мой говар? Пачци идэальны?

– Точно. Будто ты родом оттуда, – сказал я. – Только у тебя диалект не болельщиков «Хансин», а какого-то района Осаки.

– Як ты дагадауся? Падчас летних школьных каникул я гасциу у адной сямъи з раёну Тэнодзи. Цикава правеу врэмя. Аттуда да заапарка – рукой падаць.

– Гостил в семье? – с интересом переспросил я.

– Странный я тып, так? Займайся я такжа увлечонна на падгатавицельнам, не правалиуся бы на экзаменах. Ага?

«Вот именно, – подумал я. – Сперва валять дурака, а затем наверстывать, – как это все-таки по-кансайски!»

– А ты адкуль родам?

– Недалеко от Кобэ, – ответил я.

– Недалёка, гэта дзе?

– Асия, – ответил я.

– Нармальнае мястэчка! Што ж ты сразу не сказау? А то пудрыць мне мазги.