Мужчины и женщина

— Давно, это как?

— Ну… наверно, недели три.

Ну конечно, ещё как давно!.. Это всё равно, что для меня три года…

— Я вот думаю, всё могло бы быть лучше… — сказал Егор, вздохнув, — …если бы взрослые могли всех любить, и никого не делить на моё и твоё. — И снова та же интонация мудрой снисходительности с оттенком вселенской печали. — Что теперь будет с бабушкой и дедушкой?… С папой… И вот взять Энди… он совсем одинокий… он такой хороший… И как только женщины этого не понимают… Почему его никто не полюбит…

— А может быть его кто-то любит, — осторожно начала я, — а он любит не ту, а другую… которая любит не его, а другого.

— Да, бывает такое… — Он всё ещё был полон грусти. — А вам Энди совсем не нравится? — Егор посмотрел на меня.

— Ну почему… он мне очень нравится.

— А вы не могли бы его полюбить? — И не дав мне ответить, продолжил горячо: — Если бы хотя бы он знал, что у него есть сын! А то мне так его жалко… Он такой одинокий… А я даже не могу сказать ему, что я его сын. Ведь тогда мой папа… то есть Сергей, тогда он останется одиноким.

Чем я держалась, чтобы не рассмеяться и не расплакаться… Такое непринуждённое сочетание мудрости, милосердия, наивности!..

Вот отчего рвётся сердце мальчишки!.. От боли за других, за их обделённость. А вовсе не от желания поделить окружающих «по справедливости» на родственников и не-родственников…

— И Тамара Станиславовна, мама Энди… ведь она же моя родная бабушка… это же обидно, что она не знает этого! А ещё у Энди есть папа, он живёт в Испании, и он тоже не знает ничего про родного внука…

— Ты знаком с Тамарой Станиславовной?

— Да, давно… только я ещё тогда был другой, я тогда ещё не знал всего про себя… я тогда был плохой.

— Ты не был плохой. Дети не бывают плохими, я тебе уже говорила об этом.

— Ну да… точнее, я был неосознанным…

Интересно, что он употребил именно это слово, а не другое, более принятое: несознательный. Мы не раз говорили с ним об осознанности: что это такое, как это в себе развить. Усвоил! Впрочем, мне давно пора перестать удивляться!..

— А ты знаешь, как получилось, что твой папа… то есть, Сергей, решил, что он твой папа, а Андрей…

Егор не дал мне договорить, он понял вопрос.

— Нет, не знаю… это для нас загадка…

— Для кого, для вас?

— Для нас с Алисой.

Вот оно что… значит, эти открытия — плод совместных исследований!.. Похоже, этим двоим ещё неизвестны такие вещи, как параллельные отношения, при которых женщина может не быть уверена в отцовстве своего ребёнка…

— Алиса говорит, что, возможно, моя мама любила сразу двоих — и Энди, и папу… ну, в смысле, Сергея.

Так… поспешила училка с выводами…

— Вот как у Алисы было когда-то… — продолжил Егор, и мне пришлось собирать всё своё мужество, чтобы дослушать до конца его рассказ, не рухнув с постели…

Как оказалось, Алиса какое-то время была влюблена сразу в двоих — в него, Егора, и в Джовхара — и не знала, кого она любит больше. Но Джовхар не выказывал ей своих чувств, а Егор признался в том, что она ему нравится, когда предлагал ей дружбу — официально. Ну, и Алиса ответила, что прежде чем сказать ему «да» или «нет», они должны выяснить, есть ли между ними совместимость. И вот, когда Алиса гостила у нас, они попробовали…

Оказалось, что совместимость есть, и такая сильная, что она даже не будет пробовать с Джовхаром, пусть он любит свою Маринку Волостнову.

— Вот так бывает, оказывается, — заключил Егор. — Только когда такое бывает у взрослых, и у женщины рождается ребёнок, то можно перепутать, кто отец этого ребёнка.

Я незаметно сделала глубокий вдох, чтобы подавить подступившую вдруг икоту.

В тринадцать лет тоже могут рождаться дети, если попробовать… Правда, в нашем случае проблем с установлением отцовства, похоже, не возникнет…

Я не удержалась и икнула. Егор не заметил, поглощённый раздумьями. Я снова набрала побольше воздуха в лёгкие и соображала, каким образом мне докопаться до сути этих эмпирических — а может, умозрительных всё же?… — методов выяснения совместимости…

В дверь постучали.

— Да, войдите! — Сказала я.

В приоткрытую дверь заглянул Андрей. Ни он, ни я не успели ничего сказать, как Егор выскочил из постели и повис на нём.

— Энди! Как я тебя люблю!

Из-за плеча Егора на меня смотрели улыбающиеся и чуть недоумённые глаза Андрея.

* * *

Надо ли говорить, с какой чесоткой внутри я ходила полдня, пока мне не представился случай вернуться к утреннему разговору с Егором…

Мы сидели с ним на послеполуденном солнце, попивали горячий шоколад и наблюдали, как Андрей спускался по слаломной трассе какой-то там разэдакой категории, почти профессионального уровня. Потом он возвращался снизу на подъёмнике и снова слетал вниз. Его стройное, гибкое тело, обтянутое спортивным трико, волновало меня не меньше, чем полуобнажённое в бане…