“Дорогой Павлик, я скорее всего просто шалава. Пошла за счастьем, за своим. И пришла. Мне же полагается что-то в этом мире, ну свой маленький кусочек полагается, я его заслужила? Почему без него нельзя жить? Диета такая у меня получается — все можно, но без счастья, без любви. Я все время об этом. И вот. Здравствуй, Павлик, твоя девочка вернулась домой через сутки. Хорошо, что детей нет, и могу быть одна, и не показывать им свою морду, и не видеть их лица с огромными знаками вопроса в глазах: мать, ты сошла с ума или? Собственно, никакого “или” нет. Без “или”. Я лежала тут в ванне, отмокала и чего-то думала. Их два. У меня. Я ничего к ним не испытываю. Сейчас вот написала и не знаю — ничего ли? Вчера поймала машину, едем ко мне. Я читаю вывески магазинов, ресторанов, рекламу всякую на домах, а он дрожит, у меня на груди. Этот Москвы не знает, совсем. Разворачивается через проспект. Сейчас думаю, вот вообще, откуда он взялся в моей жизни, пригрелся тут, а я глазею по сторонам? Знала бы Шапиро, что, это было в библиотеке. Я скоро к ней поеду на дачу и расскажу. Шучу. Хотя она бы, наверное, сказала, — я не знаю, что бы она сказала, но я везу его в свою кочегарку! Павлик, это я? Скажи. Мишуге, сказала бы Шапиро, — библиотека — это храм. По храму ходить голой?! Я ходила. Теперь, правда, шалава? Шапиро говорила, что, если тебе не хватает роста, чтобы сорвать райское яблочко, возьми тома потолще и подставь под ноги, лучше всего для этого подходит собрание сочинений Владимира Ильича. Сейчас Ленина сактировали — в библиотеке не осталось ни одной книги. Я подставила, а яблочко невкусное. Вот. Павлик. Мне плохо. Последние надежды исчезают. Нет, это слишком. Какой-то сумбур в голове. Последние годы для любви, последние. И пусто, как на военном складе после войны. Я этим рассказывала про Червонопартизанск, а им так нравится. А я оттуда убежала. Вот еще немного и начнется настоящая старость. Настоящая-настоящая. Я буду радоваться цветам в горшке на подоконнике. Чему я еще буду радоваться? Дню. Ночь — будет просто ночь и все. Нет, это я все придумываю. Я не знаю, чему я буду радоваться в старости, я вообще не знаю про старость. Что про нее можно знать? Какие сны снятся старухам? Эротические снятся? Или счета за квартиру, которые оплатил принц, ставший королем? Он овдовел, зашел на сайт знакомств. Мать все переживает, кто будет платить за их квартиру. Наш немецкий домик уже такой, что там платить не за что, а она все переживает — выселят. Ты представляешь, Павлик, я всегда думала, что есть единственный, мой человек. Мой. Он — мой, я — его. Как ты у меня. А теперь я не знаю. На сайте все пишут: “единственного, друга, любовника в одном лице и с юмором”. Зачем юмор-то? А я ищу мужчину на Новый год. Вот, все приготовить, и есть всю ночь. Объедаться. Там один написал, я запомнила: “Познакомлюсь с девушкой. Марка — не играет большой роли. Год выпуска — от 1977-го. Пробег — от 30 до 40. Цвет — светлый. Высота — от 165. Фары — карие, зеленые. Привод — классический. Кузов — не битый, не ржавый, не гнилой. Должна заводиться с пол-оборота. Даже утром в мороз. Готовность к тест-драйву в любое время”. А у меня кузов битый или гнилой? Фары светятся еще или нет? Зато с готовностью к тест-драйву полный порядок. Шалава, Павлик, шалава, прости. Папа покойник боялся, что я по рукам пойду, и вот пошла”.
