Мужчины Мадлен

Подошла к прилавку – к тому самому, около которого видела Виталия, – и у нее потемнело в глазах. Вернее, покраснело – потому что на прилавке были в бессчетном количестве разложены большие и маленькие перочинные ножи. Некоторые лежали сложенными, являя собой изящные прямоугольнички, другие – раскрытыми, щетинясь веерами разнообразнейших лезвий. Ножницы, пилочки, открывалки, штопоры, наборы отверток и собственно лезвия – что только не торчало из красных рукояток с белым крестиком в белой же рамочке!

Алёна тупо смотрела на прилавок, в глазах у нее рябило, а в голове… в голове вообще невесть что творилось, какая-то сумятица. Что бы все это значило, а?

Господа! Что бы все это значило?!

Да что-что… вот то и значило…

Алёна буквально ощущала, как начал подбирать крылья, готовясь к взлету, Дракон ее души. Огнеметный Дракон. Беда одна – он пока толком не знал, куда лететь и что, собственно говоря, палить своим огнем-пламенем.

– Чем могу помочь? – Голос продавца заставил ее встрепенуться. Продавец был худенький, затейливо подстриженный, с круглыми шоколадными очень наивными глазами. Лет ему было восемнадцать, ну никак не больше.

Алёна посмотрела в его очаровательные глазки – и решила хладнокровно воспользоваться его неопытностью и наивностью. Совершенно так, как в романах английских беллетристов XVIII века господа пользуются неопытностью и наивностью бедных горничных.

– Извините, – пролепетала она, моментально принимая вид не Дракона, а бабочки, случайно залетевшей на огонек, – мой муж потерял ножик, складной. Он его очень любил, считал своим талисманом. И я хотела сделать ему подарок – купить такой же. И вот пять минут назад увидела, как мой муж вышел из вашего магазина! Неужели он уже купил нож?

– Ваш муж такой высокий, коротко стриженный, в длинном, очень элегантном пальто? – точно описал Виталия продавец.

– Да, да! – обрадовалась Алёна. – Это он!

– К сожалению, вам придется придумать ему другой подарок, – с искренним огорчением сказал простодушный мальчик, еще одна жертва безнравственной писательницы. – Он рассказал, что потерял свой талисман, а без него не верит в удачу. К счастью, мы нашли именно такую модель, которую он потерял. Швейцарский нож марки «Wenger Classic» – отличная штука!

Тут он ткнул пальцем в стекло прилавка. Алёна посмотрела. Нож… море лезвий, пилочка, открывашка для бутылок… И даже, кажется, крестовая отвертка!

– Да, – пролепетала она, – какая жалость… То есть я хочу сказать, хорошо, что ему удалось найти такой же… какой потерял!

И выскочила из магазина, чтобы не сказать: «Как хорошо, что ему удалось найти такой же, какой он бросил в мою сумку перед досмотром в аэропорту Шарль де Голль!»

* * *

А на тех листочках было написано:

Вот так все и началось. Бретер был у меня первым, самым первым, может быть, потому я не забыла его. Он был необыкновенным… и N рядом с ним просто-напросто хвастливый павиан.

Его родной страной был Грех, Постельный Грех.
И родине своей он верность без помех
Хранил, покуда жил на этом свете.
Что было с ним на свете на ином,
Никто не ведает… Но очень может статься,
Что даже там он продолжал сношаться
Со всем, что только обладает междуножьем.
И ангелиц у Вечного Подножья,
Средь звездного святого бездорожья,
Имел он со всей пылкостью безбожья.

Я раньше даже не подозревала, что Сravates и foulards, галстуки и платки, занимают такое огромное место в жизни мужчин. N носил их очень редко, предпочитая рубашки апаш с залихватски расстегнутым воротом. Конечно, некоторые мужчины и впрямь приходили за галстуками, но некоторые – только ради меня. Кого-то влекла моя внешняя неприступность. Кого-то – моя продажность в сочетании с этой неприступностью. Мы все прекрасно знали, что если бы кто-то из них пристал ко мне на улице, я позвала бы полицию. Но здесь, в томительной духоте моего «рабочего кабинета»…

Сначала я ограничила количество посетителей одним человеком в день, но потом вошла во вкус. С головой рухнула в излишества! К тому же слишком много было желающих. Мсье Дени клялся и божился, что они все – люди, умеющие хранить тайну, которые не с улицы приходят (а откуда же, позвольте спросить?!), люди доверенные, которых ни в каких смыслах можно не опасаться.

Ну, сначала так и было. И я даже запомнила кое-кого из тех, кого пропустила через себя в числе первых.

Я помню необыкновенно чистоплотного и брезгливого молодого человека, который чувствовал ко мне одновременно отвращение и желание. Он беспрестанно цитировал Бодлера, в частности, «Красота» была его любимым стихотворением: