Мужчины не ее жизни

Независимо от того, какой именно интерес питала миссис Артур Баском к Эдди, как ему только могла прийти в голову мысль, что он когда-нибудь сможет пригласить ее в их общий с Ханной дом в Сагапонаке, если Ханна будет там находиться? Ханна не только будет там плавать голышом, она еще, может быть, затеет разговор про то, что, мол, на голове у нее пепельно-белые волосы, а на лобке — более темные; пока что вопрос о последних у Ханны не возникал. Но Эдди вполне мог представить себе, как Ханна говорит миссис Артур Баском: «Хер знает, я, пожалуй, покрашу их себе и на лобке».

И о чем он только думал? Если Эдди искал общества пожилых женщин, то он наверняка делал это (отчасти) потому, что они были гораздо более рафинированными, чем женщины возраста Эдди, не говоря уж о женщинах возраста Ханны. (По стандартам Эдди, даже Рут не была «рафинированной».)

— Ну так и о чем ты думал? — спросила его Ханна.

Через полчаса или меньше они должны были увидеть Рут и познакомиться с копом.

«Пожалуй, мне стоит обдумать все это немного тщательнее», — подумал Эдди.

В конечном счете, после уик-энда ему предстоит четырехчасовая поездка с Ханной на Манхэттен — времени будет предостаточно, чтобы обсудить вопрос о совместной покупке дома.

— Забыл, — сказал Эдди Ханне. — Но наверняка вспомню.

— Надеюсь хоть, это не был один из твоих наимощнейших мозговых штурмов, — поддразнила его Ханна, хотя сама идея разделить дом с Ханной представлялась Эдди одним из самых мощных мозговых штурмов в его жизни.

— Хотя, может, и не вспомню, — добавил Эдди.

— Может, ты думал о новом романе, — попыталась помочь ему Ханна. Кончиком языка она снова коснулась своей матовой верхней губы. — Что-нибудь о молодом мужчине и старухе.

— Очень смешно, — сказал Эдди.

— Не обижайся, Эдди, — сказала ему Ханна, — давай на минуту забудем о твоей страсти к старухам…

— Ну, давай, — сказал Эдди.

— В этом есть один интересующий меня аспект, — продолжала Ханна. — Вот эти твои женщины — я имею в виду, кому до херища лет, за семьдесят, за восемьдесят — они все еще интересуются сексом? Они еще хотят секса?

— Некоторые из них интересуются. Некоторые хотят, — настороженно ответил Эдди.

— Я боялась такого ответа — меня это просто убивает! — сказала Ханна.

— А как ты считаешь, ты еще будешь интересоваться сексом, когда тебе перевалит за семьдесят или восемьдесят? — спросил Эдди.

— Да я и думать об этом не хочу, — заявила Ханна. — Давай вернемся к твоим интересам. Вот когда ты с одной из этих старушек… ну, скажем, с миссис Артур Баском…

— У меня не было секса с миссис Баском! — оборвал ее Эдди.

— Ну, хорошо, хорошо — не было. Пока еще не было, — сказала Ханна. — Но если бы был или если будет. Или, скажем, ты занимаешься этим с какой-нибудь пожилой дамой за семьдесят или восемьдесят. Я хочу понять, о чем ты думаешь? Ты и в самом деле смотришь на нее и чувствуешь влечение? Или ты в это время думаешь о ком-то другом?

Пальцы Эдди стонали от боли — он вцепился в баранку с такой силой, в какой вовсе не было нужды. Он вспоминал квартиру миссис Баском на углу Пятой авеню и Девяносто третьей улицы. Он вспоминал все ее фотографии — сначала детские, потом девические, потом молодой невесты, молодой матери, потом уже не очень молодой невесты (она была три раза замужем), потом моложавой бабушки. Эдди не мог смотреть на Магги Баском, не видя ее всю сразу — на всех этапах ее жизни.

— Я пытаюсь увидеть всю женщину, — сказал Эдди Ханне. — Конечно, я знаю, что она стара, но ведь представить чью-то жизнь помогают фотографии или что-то вроде фотографий. Я имею в виду жизнь целиком. Я могу вообразить ее, когда она была гораздо моложе, чем я, потому что всегда остаются жесты и выражения, которые в крови, — они не зависят от возраста. Старая женщина не всегда видит себя старой женщиной, и я тоже не всегда вижу ее такой. Я пытаюсь увидеть в ней всю ее жизнь. В целой жизни человека есть что-то такое трогательное.

Он замолчал не только потому, что почувствовал смущение, но и потому, что Ханна плакала.

— На меня никто и никогда не будет так смотреть, — сказала она.

Наступил один из тех моментов, когда Эдди нужно было бы соврать, но он не мог произнести ни слова. Никто никогда не будет смотреть так на Ханну. Эдди попытался представить ее в шестьдесят, не говоря уже — в семьдесят или в восемьдесят, когда ее хищная сексуальность будет вытеснена… а чем она будет вытеснена? Нет, сексуальность Ханны всегда будет хищной!

Эдди снял одну руку с баранки и прикоснулся к рукам Ханны. Она держала их на коленях, нервно теребя пальцы, и, когда Эдди прикоснулся к ней, сказала:

— Эдди держи ты, к херам, баранку обеими руками. Просто я сейчас в промежутке между двумя любовниками…

Иногда неприятности Эдди становились следствием его способности к состраданию. Некой опасно увеличенной частью своего сердца Эдди поверил, что на самом деле Ханне нужен не очередной любовник, а друг.