Мужчины своих женщин

Вслед мне зааплодировали. Крепкое пиво у меня в бутылке уже через минуты две было, наверное, прилично разбавлено, такой был сильный ливень. Я шел мокрый до нитки, и молнии хлестали по обе стороны — и в Волгу, и в Которосль — давали мне дорогу. Ничто меня не брало: ни огонь, ни вода. А в голове теснились восторженные мысли. Давно я не был так взволнован…

Я шел по местам боевой славы. Шел и вспоминал. Той осенью, в сентябре, вот здесь недалеко случилось одно происшествие… наваждение какое-то.

Сентябрь, рыжий кот, разлегся на бульварах. Блестел теплой шерстью. Ласково щурил разбойные зенки. Нервно поколачивал хвостом, чуя вблизи мышь, но прыгнуть ленился. Дворники в отчаянии схватились за головы — и принялись чесать мягкое брюхо сентября граблями. Но теперь не прогнать! Он, хитрый приблудный котяра, освоился быстро.

В погожие дни солнца в прозрачном осеннем воздухе становилось словно вдвое больше, чем он мог впитать, чем мог нести в себе, но свет не был жалящим. Свет переходил на лица людей, тонул в глазах, мягко оттенял складки одежды. Над городом иногда повисала легкая горьковатая дымка; по утрам тонкий морозец жадно прилегал к земле инеем, и на траву словно падала прозрачная тюлевая занавесь. Осень в России привычна; в России, мне кажется, всегда осень.

В хорошие сентябрьские дни нужно выбираться из своей норы куда-нибудь на природу, в лес или хоть просто на улицу: проветрить остатки мозгов, посмотреть на женщин, которые снова становятся загадочными. По первому холодку они надевают длинные пальто с невозможным разрезом; если проследить вверх по стройной ноге, по загорелому чулку, где заканчивается этот разрез — испарятся и остатки мозга.

Да и сам ты уже не прочь как-то согреть, утеплить душу. Распугивая моль, вытаскиваешь из шкафа родимый толстый свитер. Надеваешь; становишься в нем огромным, сильным и мужественным, словно таежный лесоруб. Но вот странно — хочется в этом свитере сидеть не на поваленной сосне возле воткнутого топора, а где-нибудь в кафе среди хороших знакомых и говорить о высоком, пить что-нибудь согревающее (вроде кофе с коньяком — или просто водку, в конце концов) — а на улице дует ветер, несет, завивая, городскую пыль, и ты несешь уже какую-то чепуху, например, о литературе… Славно!

— Заходите, — сказал следователь. — Садитесь.

— Прямо вот так сразу?

— Что? A — а. Юмор. Понимаю. Минуту… Так, я готов. Разговор у нас с вами, товарищ Волков, будет серьезный и долгий. Вот сюда, пожалуйста. Удобно?

— Нет.

Он слегка набычился. Ему было лет сорок, уже помятый жизнью, обкатанный, в чем только не обвалянный. Мелкий чиновник периода бездарных реформ.

— Вы знаете, зачем вас вызвали?

Он уставил мне в переносицу свои узкие татарские маслины.

— Понятия не имею. Мне прислали обычную повестку без объяснений, и вот я пришел.

— Сначала поговорим о том, чем вы занимаетесь, где работаете. Очертим круг ваших интересов.

Тем прекрасным сентябрем я работал в газете; я был корреспондентом, я что-то писал там, и это что-то печаталось, и все это мне нравилось, но было слишком хлопотно, слишком ненадежно… Одно только и утешение — сентябрь, свобода, красота.

Стас, поэт, зарабатывающий на жизнь корреспонденциями, как-то сказал, что я плохо выгляжу, и лучше всего нам было бы пойти прогуляться, тем более что погода прекрасная, до реки рукой подать, а деньги — он сунул руку в карман — деньги как раз есть. Я подумал: какого, в самом деле!.. И пошли мы.

Взяли бутылку водки, пол буханки черного хлеба и немного колбасы. Добрались до Волжской набережной, потом спустились к самой воде и сели на скамейку. Я порезал хлеб и колбасу, а Стас в это время разлил по первой.

— Если подъедет водная милиция на катере, показывай свое удостоверение, — учил меня Стас. — Эти газетчиков уважают, мы всегда о них только хорошее пишем — кого спасли, кого выловили. Я знаком с их генералом, если чего, отобьемся.

— Бы журналист?

— Да. Я работаю в областной газете, пишу статьи…

— Хорошо пишете?

— Говорят, неплохо… Да вы можете взять подшивка, полюбопытствовать.

— Зачем? Верю. О милиции тоже пишете?

— Пишу. Делаю репортажи из зала суда, пытаюсь вести и собственные расследования… Криминал меня очень привлекает… как объект изучения. Чисто академического.

— О деле Симакова — это ведь ваша статья «Нож в спину»?

— Да, моя статья. Она же была подписана: Александр Волков.

— Разные бывают Волковы… Я расследовал это дело.

О, подумалось мне, тут что-то неладно. Неспроста все так…

— Та ваша статья была необъективна Знаете, это мне даже странно: вчерашний школьник приходит работать в газету, ему выдают удостоверение, и вот он уже журналист! Четвертая власть! И уже имеет право что-то расследовать!

— Я далеко не вчерашний школьник. Вы обо мне ничего не знаете.