Мужчины своих женщин

Но о Вашей беспощадно-справедливой жестокости ходят такие легенды, что я был повергнут ими в смущение. Вроде бы одна из Ваших студенток трижды пыталась блеснуть перед Вами знаниями и красноречием, но не преуспела и осталась теперь уже и на весну. Такие страсти!

Все это привело меня в состояние, близкое к кататоническому (не знаю точно, что означает этот медицинский термин, но судя по ощущениям — состояние именно такое). На память свою особо не надеюсь, могу и забыть прочитанное, заплутать в извилистых тропах фигур. А в этом случае и мне придется оставаться на весну.

Теперь попрошу Вас трезво взглянуть на объективные обстоятельства.

Приехать сюда на сессию из другого города — нынче дорогое удовольствие. Не просто потому, что нужно покупать билеты на поезд и как-то кормиться здесь три недели. Самое плохое — приходится брать на работе отпуск. За свой счет, заметим. А начальство на такие дела смотрит очень косо, времена не советские, и можно в две секунды вылететь за ворота. Если бы был официальный вызов из института — дело другое. Да и то еще не факт. А у меня вызова нет, потому что зачет по Вашему предмету не сдан. И если он не будет сдан сейчас, то весной мне придется просить отпуск за свой счет на месяц. Отпустят ли меня? Это весьма мало вероятно. Скорее всего, чтобы продолжать учебу, мне придется увольняться, а после сессии искать новую работу. За пределами Москвы, если Вы не знаете, сделать это чрезвычайно сложно.

Теперь, чтобы смягчить и разжалобить Ваше твердокаменное сердце, я прибегну к запрещенному приему (а что делать?) и сообщу, что моя жена совсем скоро подарит мне маленькую дочку. Я, соответственно, должен буду обеспечивать молодую разросшуюся семью. А какой же я кормилец без работы? Учеба и так обходится дорого. Я просто вынужден буду бросить, институт. Не голодать же моей семье из-за несданного зачета.

Вот как причудливо тасуется колода! Вот как я попался в ловушку, которую сам же и смастерил.

Услышав о том, что до меня здесь проваливались трижды, я, не скрою, начал произносить в уме яркие оправдательные речи. И делал это до тех пор, пока не сообразил, что от речи, не произнесенной вслух, толку не будет, и мне нужно грамотно подобрать аргументы в свою защиту и изложить их связно, внятно, по тем правилам, которые завещал Квинтилиан (памятуя о его 8 частях речи). Это и будет, по сути, практическая работа, думал я.

Кстати, примите в рассуждение вот еще какой момент. Ведь все, кто благополучно и легко сдал зачет весной, как ни страшно говорить об этом, навряд ли уже помнят хоть что-то и давно перестали интересоваться риторикой. Мой же интерес к предмету, который Вы столь блестяще преподаете, только-только разгорелся.

Данная речь — способ примирить меня с самим собой и с Вами.

Уважаемая! Будьте снисходительны! Это все, о чем я прошу. Примите во внимание те печальные обстоятельства, которые последуют в случае моей нынешней неудачи. Сжальтесь над криком души, рвущимся из глубины стонущего сердца! Не дайте пропасть мечте детства! Проявите милосердие, и оно Вам когда-нибудь зачтется.

20.22.99

«Олег, ты что-то задержался в своем Останкино. Зачет я сдал, старая карга сказала, что это не речь, а классическая челобитная, но смягчилась и сильно не гоняла. Пять минут позора — и обеспеченная старость! Ладно. Я иду на семинар. Если успеешь вернуться с телевидения, догоняй. Ребята уже поехали туда в дупель пьяные, так что разговор обещает быть интересным.

Завтра я уезжаю домой, уже купил билет. Столица за десять дней обрыдла вообще. С утра настроение сегодня и так было хреновое со всей этой нервотрепкой, а тут еще в автобусе два педика уселись впереди и давай целоваться взасос… Это было последней каплей. Я решил: хватит с меня прогресса в человеческих взаимоотношениях, пора домой. Если не увидимся, напоминаю: весной привези своего латгальского пива, ну а я, конечно, обеспечу тебе дегустацию нашего. Пока.

Александр».

24.11.99

«Дева моя, здравствуй! Я тебе на работе решил написать письмо, а то потом некогда будет, возле больницы-то. Этот сумасшедший человек, которого ты видишь из окна пританцовывающим на морозе — я, твой муж Саша. Узнала ли?