Мужья для ведьмы, или Покажите мне всех!

Вкус Дары все еще витал на губах, отчего мужчина с кошачьей душой не мог сдержаться, время от времени пытаясь поймать этот вкус языком.

В темной комнате, освещаемой лишь светом разожженного камина, висела непроницаемая напряженная тишина, и в несколько раз смятый лист письма лежал в самом центре кофейного столика, прямо напротив огня, буквально просящего отдать бумагу ему в жертву.

И Коул был готов избавиться от этой чертовой бумажки, легко сбросив ее прямо в голодную пасть потрескивающих бревен, но Дормун был прав — поступить так будет величайшей низостью с его стороны. Особенно после всего, что было между ним и Дарой.

Мягко отослав чародейку в ее спальню под предлогом привести себя в порядок, старший брат быстро, но жестко рассказал Коулу о последних новостях. Не сулящих ничего хорошего.

Жалкое письмецо могло уничтожить то хрупкое, что они с братьями так старательно создали, распыляя все усилия до бешенства идеальным почерком. Черные буквы жадными впадинами просвечивались сквозь тонкую бумагу, вновь тыкая носом в то, как все между ними шатко.

Черт!

Одернув пальцы от губ, он со злостью швырнул в пламя первое, что попалось под руку. Старинная статуэтка, которую Дормун оберегал как зеницу ока, улетела в камин, с жалобным треском раскалываясь на кривые куски и сразу же покрываясь соленой копотью.

Брат даже не обратил внимания на гибель одной из своих драгоценностей. Судя по витающему в воздухе давлению, он и сам был бы не против спалить что-нибудь дотл

Но все взгляды были устремлены на письмо. Одну жалкую бумажку, способную разрушить все.

Дверь в каминный зал тихонечко скрипнула, и за спинами мужчин земель Арт Ти-ера послушались легкие босые шаги. Они приближались и, замерев лишь на расстоянии пары шагов, умолкли, добавляя тоски и боли в широкие мужские сердца.

— Все в порядке?

Девушка немного сконфуженно вышла вперед, сцепив тонкие пальчики в крепкий замок и снедаемая неуверенностью сесть рядом с кем-то из них. На ней было неожиданно домашнее платье из легкой струящейся ткани, а непослушная копна была небрежно заколота одной длинной шпилькой, удерживая волосы в пушистом пучке.

— Не стой на холодном полу.

Отмерев первым, Коул протянул к девушке руку, и та, немного помедлив, все же приняла ее, позволяя коту усадить себя на мягкий подлокотник кресла, в котором сидел.

Сжав ладонью изящные ступни, пантера прогонял подкрадывающийся к ним холодок, а взгляд вновь вернулся к черноте зияющих букв, что сейчас казались еще более беспощадными, чем секунду назад.

Держать Дару так близко, а потом лишиться этой возможности? Немыслимо!

Звериная душа металась внутри черепа, разрывая перепонки диким рычанием. Пантера готова была кусать его изнутри, выгрызть все живое из его тела, только бы добраться до пары и никому, никогда, ни за что не позволить отнять ее.

— Что-то случилось? — девушка повторила свой вопрос, так и не дождавшись ответа, и взволнованно прикусила губу.

Да, этот червячок паники уже начал прогрызать в ней брешь, угрожая утопить девушку в волнах страха и ужаса. Чувствуя внутренностями нарастающее волнение, Коул больше не мог стерпеть переживаний пары и резко, словно желая порвать глупую бумажку, подхватил письмо, покрутив лист в пальцах.

— Это пришло час назад. Тебе. Мы все прочли, прости.

— Мне? От кого? — перехватив бумагу из сильных рук, Дара удивленно выгнула красивые брови и опустила глаза в текст. — Хм…

Все ждали реакции. Ждали ее так громко и обреченно, что деревянный подлокотник под ладонью Рассела начал тлеть, смешивая свой дым с копотью камина.

Дочитав, Дара молча положила письмо на подрагивающие коленки и уставилась в стену, кусая губы. Ее взгляд был потерянным, расфокусированным, а душа металась между страхом и предвкушением. Коул не знал, о чем эти чувства, но ощущал их так ярко, что хотелось заскулить.

Пальцы, согревающие прохладные ножки, сжались сильнее. Едва сдерживая животное сопение, Коул почувствовал, как хрустнули маленькие косточки от его хватки.

— Ай! Ты мне ногу сломаешь!

— Прости, прости.

Сразу же разжав пальцы, пантера дернулся как от удара и, неожиданно даже для самого себя, уронил голову на женские колени, обхватывая мягкие бедра под легкой тканью руками.

Он чувствовал ее запах, слышал ее эмоции, и в груди разрывались нити между человечностью и животностью.

«Не уходи-и-и-и-и!» — стонало сердце, вжимая лицо в розовую кожу женских колен. «Не оставляй на-а-ас!» — слышались эмоции братьев.

— И что? — прошептала пара, опустив подрагивающие пальчики на макушку оборотня, нервно перебирая темные прядки. — Это… все?

Один ее вопрос — и душа раскалывается на части, затмевая весь мир непроглядной черной пустотой. Такой же беспощадной, как чертовы буквы в чертовом письме.

Глава 39. Рассел

Рассел

— Мне нужно собрать вещи?

Голос девушки звучал глухо, но ударял по лицу так же сильно, как если бы Дормун вышел из себя, выбивая всю дурь одним точным и болезненным ударом. Нет, все же Рассел неправ: получить по морде не так больно.