Мужья для ведьмы, или Покажите мне всех!

Мой дорогой эльф, уверенный, что никто не может понять его натуру. Твердолобо убежденный в том, что никому не нужны его резкие слова, расшифровка которых так же оголена, как вынутый наружу нерв.

Рассел.

Мой нежный, горячий дракон, способный одной улыбкой утешить, согреть, обнять. Чуткий и аккуратный, заботливый и надежный, как стены Эл-Истона.

Коул.

Мой кот, ласковым зверем уткнувшийся в коленки и замерший в ожидании кнута, способного распороть кожу вдоль позвоночника. Дикий и порывистый, откровенный до дрожи и понятный, как открытая книга.

Ожерелье, подаренное пантерой, ощутимо потяжелело, повиснув на шее неподъемной ношей, которую я не могу и не хочу с себя сбрасывать.

Знали бы они, что я пережила, читая это проклятое письмо от совета! Холодный и педантичный почерк сообщал, что мне крайне повезло: у чародейки из выпускного класса замечательно подрос магический потенциал, и она с трудом, но дотягивает до требований обитателей Арт Ти-ера. Они готовы отправить ее мне на замену хоть завтра, ведь девушка уже согласилась на все условия, в отличие от меня тщательно прочитав контракт, и готова выполнять возложенные на нее обязанности, приписанные мелкими буковками почти в самом низу нескончаемого документа.

Я со своим упрямством могу просто испортить им жизнь, лишив сейчас такого согласного на все шанса! Я должна уйти, но ноги со мной не согласились, приковывая намертво к креслу.

Две минуты на вдох, перед тем как уйти, и ушат горячего откровения, чтобы даже не думала сдвинуться!

— Это правда?

Молчание было мне ответом. Не лгут, я чувствую кожей, по которой пробежала волна взбесившихся мурашек, сбивающихся во внушительные колючие иголки.

— И что будем делать?

— Брось письмо в огонь, Дара. И оставайся, — все так же скрывая злость за холодом, ответил Дормун. С трудом отцепив от себя словно вклеившегося оборотня, я поднялась на ноги, подымая желтый лист с ковра.

Просто бумага, но то, что она несла в себе, было сродни урагану. Катаклизм, способный уничтожить сразу несколько жизней, безжалостно и кроваво, сминая нас в металлических челюстях.

Прижав потрепанное письмо к груди, я сделала глубокий вдох и закрыла глаза.

Я знаю, что сделаю в следующую секунду. Решение давно принято и холодит кожу неидеальными жемчужинами, стянутыми серебряной ниткой.

Глава 40. Дара

Дара

— Милая, ты уверена? — голос мамы звучал… обреченно.

Женщина смотрела на меня с нескрываемой скорбью и жалобно поджимала красивые губы.

Уже семь дней, как я дома, и витающая в воздухе тревожность осела на коже тонкой пленкой. Настроение вообще сложно было назвать спокойным — слишком много дел, вопросов, которые необходимо решить, совет, что не давал мне покоя, написывая каждый день и присылая тонну бумаг на подпись.

Действовать нужно без промедления, чтобы как можно быстрее отрубить этот хвост волокущихся проблем. Я хотела начать новую жизнь и никогда больше не вспоминать о чертовом контракте, который перевернул все с ног на голову.

— Да, мама. Я уверена как никогда.

— Но, цветочек! Ты не можешь так со мной поступить!

Шумно выдохнув, я повернулась и прищурилась. Могу, еще как могу! В конце концов, это моя свадьба, и я сама могу решить, какие туфли мне надеть!

— С серебряной застежкой.

— Они не сочетаются с гипюром!

— Мама! У меня на платье нет гипюра!

Фыркнув, женщина сдалась и, цокая острыми каблучками, вышла из моей спальни, возмущенно причитая себе под нос. Слава Оране!

Уже третий день она пытается подогнать под меня платье, которое перешивалось уже около семи раз и меняло свой фасон с вызывающе бального на элегантно вечернее. Мне не хотелось множества рюш и воланов, что вгоняло родительницу в праведную панику.

Свадьба и без воланов! Где такое видано!

Шкатулка связи тихонько пискнула. Развернув лежащую в ней записку, я даже не старалась скрыть улыбку.

«Надеюсь и верю, что ты не передумаешь. Твой Дормун», — гласил воздушный почерк с изящными завитками между букв.

Повторный «треньк» удивил, но, приподняв крышу я нашла вторую записку, мало чем отличающуюся от первой.

«Ужасно соскучился, ягодка. Возвращайся скорее, твоего кота никто не гладит», — мелкие округлые буковки говорили сами за себя. Коул истосковался. Будь его воля, он бы вообще меня не отпускал, обернувшись вокруг плотным пушистым кольцом.

Третья записка не удивила, и я уже без сомнений, улыбаясь, раскрыла ровный бумажный квадратик с сердечком на уголке.

«Я люблю тебя, Дара. Просто хочу, чтобы ты знала об этом. Рассел».

Я помню, мой дракон, помню.

Уложив волосы магией, я проверила, не потек ли макияж, и поднялась с мягкого пуфика, окидывая себя придирчивым взглядом в отражении подсвеченного зеркала.

Идеально. Осталось только переодеться и проверить, чтобы мама не подсунула мне туфли с золотой вышивкой по бокам. Серебряные, и точка!

— Крошка, ты готова? — папа Ричард опасливо просунул голову в мою спальню, заметил домашнее платье и нахмурил поседевшие брови. — Будешь такой долгой, женихи разбегутся.

— Не разбегутся, — уверенно заявила я, не сомневаясь в своей правоте. — Еще пару минут. И позови маму, она опять ушла.