Мужики

Утром пришла вдова и, увидев, что лошадь стоит уже запряженная в плуг, подумала, что это чудо. Но скоро горькие воспоминания нахлынули на нее, и она опять стала проклинать и колотить лошадь.

И поработала же она на ней потом, ох, и поработала!

Вымещала на ней свою обиду! Так шло лето за летом в тяжком и терпеливом труде, у лошади уже кожа истерлась от хомута, а она даже не заржала ни разу — понимала, что наказана справедливо.

Только через несколько лет, когда у вдовы уже был новый муж и достались ей те несколько моргов, что лежали по соседству с ее землей, она смягчилась и сказала лошади:

— Обидела ты нас, но за труд твой нас Господь благословил, урожай хороший, и мужик мне попался ничего, и землицы прикупили — так уж я прощаю тебя от всего сердца.

И в ту же ночь, когда в избе справляли крестины, пришли волки Иисусовы, вывели лошадь из стойла и повели ее в небесную конюшню…

Дивились все тому, что рассказывал Рох, и долго рассуждали о том, что Бог всегда карает за злые дела и воздает за добро и ни о ком, даже о лошади, например, не забывает.

— Не укроется от него ни единый самый тайный помысел, ни единое грешное желание, — вставил Рох.

При этих словах Ягна вздрогнула. А тут еще как на грех вошел Антек. Несмотря на тишину в избе, его приход почти не был замечен, так как Валентова в эту минуту рассказывала такие чудеса о плененной королевне, что веретена перестали жужжать, женщины опустили руки и, затаив дыхание, сидели и слушали как зачарованные.

Так проходил зимний февральский вечер.

Души уносились ввысь, пылали, как смолистые факелы, и шелест вздохов пошел по избе — казалось, мечты и желания многоцветными мотыльками порхают в воздухе.

Людей словно опутала живая, переменчивая, сверкающая дивными красками ткань чудес и целиком заслонила серую, убогую действительность. Они блуждали где-то в темных полях, озаренных лишь светом видений. Они наклонялись к серебряным ручьям и слушали их плеск, их таинственные зовы и тихое пение, они шли в заколдованные леса, видели рыцарей, великанов, замки, страшные призраки и драконов, изрыгающих из пасти адское пламя. Они в тревоге останавливались на перепутьях, где с хохотом проносятся упыри, где отчаянными голосами стонут удавленники и летают ведьмы с крыльями нетопырей. Они бродили по могилам вместе с тенями нераскаянных самоубийц, в пустынных разрушенных замках и костелах они слышали странные голоса, и перед ними проходили хороводы жутких призраков. Они участвовали в боях и спускались в подводную глубину, где видели гирлянды спящих ласточек, которых каждую весну будит и выпускает на свет божий Пресвятая Богородица. Они прошли через рай и ад, через все ужасы и мрак божьего гнева и свет его святой милости. Они побывали в краях несказанных чудес и чар, тайн и восторгов, в таких местах, куда заглядывает человек только в снах своих.

Эх, словно море встало непроницаемой стеной, волной такого света, волшебства и красоты, что исчезла из глаз земля, эта комната, и эта студеная ночь, и весь мир, полный скорби, и слез, и всяких невзгод, и обид, и жалоб, и ожиданий. И открылся глазам мир иной, новый и такой чудесный, что никакими словами его не опишешь!..

Их окружала сказочная жизнь, радугой переливалась она вокруг, мечты стали действительностью. Они умирали от восторгов и воскресали тотчас в этом новом мире, светлом, огромном, могучем, вольном и прекрасном, пестревшем чудесами, как спелая нива — васильками и маками. Там, где каждое дерево говорит, каждый родник поет, каждая птица — заколдованная царевна, там, где камни имеют душу, леса полны чар и каждая горстка земли напоена неизведанной силой, где все велико, необычайно и дивно.

Туда стремились они всей силой тоски своей и, очарованные, блуждали там, где все сплеталось в неразрывную цепь мечты и жизни, чудес и желаний, в волшебный круг блаженного бытия, которое только снится людям, к которому вечно, сквозь всю их тяжкую и бедную жизнь, рвались наболевшие, искалеченные души!

Что эта жизнь, серая и скудная, что эти будни, подобные взглядам больного, затуманенным грустью? Все — сплошной мрак, глухая, печальная ночь, сквозь которую разве только в час смерти можно своими глазами увидеть чудо.

Как скотина, пригнувшаяся под ярмом к земле, живешь ты, человече, хлопочешь, бьешься, чтобы день прожить и даже не подумаешь о том, что делается вокруг тебя, какие медвяные ароматы поднимаются над землей, какие скрытые чудеса таятся везде. Как мертвый камень под водой глубокой, живешь ты, человече!

Во тьме пашешь ниву жизни и сеешь на ней слезы, труд и горе.

По грязи влачишь ты звездную душу свою!

Беседа в избе продолжалась, и Рох охотно принимал в ней участие, сам дивился и вздыхал и плакал, когда плакали другие…