Мужики

В избе не сразу стало шумно, сначала все переговаривались вполголоса, и только веретена жужжали и стучали по полу да кое-где тарахтели прялки, но их было немного: в деревне не слишком доверяли этим новомодным выдумкам и предпочитали прясть по старинке — на веретенах.

Сыновья Клемба — четыре молодца, рослых как сосны, — сидя у дверей, крутили соломенные жгуты, а остальные парни расселись по углам, курили, зубоскалили и шутили с девушками, так что вся комната гудела от хохота, а старшие еще подбавляли свое, чтобы больше было смеха и веселья.

Пришел, наконец, и долгожданный Рох, а вслед за ним Матеуш.

— Что, все еще метет? — спросила одна из женщин. — Нет, совсем перестало, погода меняется.

— От леса шум какой-то слышен, — наверное, будет оттепель, — добавил Клемб.

Рох сел в сторонке, и перед ним поставили миску с едой. Он теперь жил у Клемба и здесь же обучал деревенских ребятишек. Матеуш стал здороваться с некоторыми девушками, а на Ягну и не посмотрел, хотя она сидела посредине и он не о мог ее не заметить. А Ягна только слегка улыбнулась, украдкой поглядывая на входную дверь.

— Да и вьюга же сегодня была, не дай боже! Бабы притащились из лесу еле живые, а Ганка с Былицей, кажись, и до сих пор не вернулись, — сказала Соха.

— Да, на бедного Макара все шишки валятся, — буркнула Кобусова.

— И до чего же Ганка дожила! — начала было Плошка, но, заметив, что Ягна вся покраснела, сразу оборвала и заговорила о чем-то другом.

— Ягустинка не приходила? — спросил Рох.

— Нет. У нас сплетнями да пересудами не занимаются, так на что ей такая компания?

— Да, сплетница она изрядная! Что-то такое наплела сегодня у солтыса, и шимонова баба так сцепилась с войтовой, что, кабы не люди, дошло бы у них до драки!

— Ягустинке очень уж большую волю дали!

— Все ей прощают!

— И не найдется никого, кто бы ее проучил за эти вечные свары да сплетни!

— Да ведь знают все, какова она, — зачем же верят брехне?

— А кто ее разберет, когда она врет, когда правду говорит?

— Все оттого, что каждая рада послушать, как другую чернят, — заключила Плошка.

— Попробовала бы она меня задеть, я бы ей не спустила! — воскликнула солдатка Тереза.

— Вот тебе и на! Как будто она не сплетничает про тебя каждый божий день по всей деревне?

— А ты слышала? Ну-ка, повтори! — закричала Тереза, вся вспыхнув, так как всем было известно, что она живет с Матеушем.

— И повторю, и даже прямо в глаза скажу — пусть только твой с военной службы вернется!

— Тебя мои дела не касаются! Будет еще тут болтать бог знает что!

— Не шуми, никто тебя не трогает, — строго одернула ее Плошка, но Тереза еще долго не могла успокоиться и что-то бурчала себе под нос.

— А что, ряженые с медведем приходили? — спросил Рох, чтобы отвлечь внимание в другую сторону.

— Нет, того и гляди придут: они уже у органиста.

— А кто ходит?

— Гульбасовы озорники да филипкины парнишки.

— Идут, идут! — закричали вдруг девушки, услышав перед домом протяжный рев. Затем, уже в сенях, раздались голоса разных животных — пел петух, блеяли овцы, ржали лошади, и всем им вторили звуки дудки. Наконец, дверь распахнулась, и первым ввалился в избу парень в тулупе, вывороченном мехом наружу, в высокой шапке, с вымазанным сажей лицом, что делало его похожим на цыгана. Он вел за собой на длинной веревке медведя, убранного сухими стеблями гороха, с головой, сделанной из свернутой шубы, с шевелящимися бумажными ушами и красным языком, высунутым чуть ли не на целый аршин. К рукам у парня, изображавшего медведя, были привязаны палки, обмотанные соломой и вставленные в деревянные башмаки, так что он ходил как бы на четвереньках. За ним следом шел второй вожак с палкой, усаженной острыми колышками, на которых торчали куски сала и хлеба, висели набитые чем-то мешочки. Шествие замыкал Михал, племянник органиста, игравший на дудочке, и целая гурьба мальчишек, которые стучали по полу палками и орали изо всех сил.

Цыган сказал: "Слава Иисусу", потом запел петухом, заблеял бараном, заржал, как разыгравшийся жеребенок, и начал:

— Медвежатники мы, из краю мы далекого, из-за моря широкого, из-за леса высокого! Оттуда, где люди на головах ходят, где плетни из колбас строят, где огнем охлаждаются, где горшки греть ставят на солнце, свиньи в воде плавают, а дожди идут из чистой водочки. Ходим мы по свету белому, водим медведя сердитого. Сказывали нам, что в вашей деревне хозяева богатые, хозяюшки щедрые, девки пригожие! Вот мы и пришли из края далекого, из-за Дуная широкого, чтобы вы на нас поглядели, ласково приняли да на дорогу что-нибудь дали. Аминь!

— Ну-ка, покажите свое уменье, так, может, и найдется для вас что-нибудь в чулане! — сказал Клемб.

— Мигом покажем! Эй! Играй, дудочка, пляши, Мишка, пляши! — закричал вожак, колотя медведя палкой. Дудка взвизгнула, мальчишки грохнули палками по полу и стали покрикивать, вожак передразнивал разных животных, а медведь прыгал на четвереньках, двигал ушами, щелкал языком, лягался, гонялся за девушками, а вожак, делая вид, что унимает его, стегал плеткой кого попало.