Мужики и бабы

Козявка жила под горой, у самого оврага, промытого речкой Пасмуркой. Кадыков зашел от оврага к большому амбару, покрытому тесом. Здесь на травянистой лужайке, полузасыпанные снежком, четко виднелись узкие вмятины, недавно оставленные колесами тяжело груженных подвод. Дальше к дороге следы колес остались вдавленными в податливую когда-то, а теперь замерзшую грязь. Ясно как пить дать, сюда привезли яблоки, подумал Кадыков, сворачивая к дому.

От окна запоздало метнулась в избяной полумрак Козявкина голова, покрытая клетчатой шалью. "Подглядываешь, плутовка. Чуешь, что дело ткном [взбучкой] пахнет", - подумал Кадыков и застучал в дверь.

- Кто там? - с притворным испугом спросили из сеней.

- Открывайте! Милиция.

Дверь моментально открылась, и маленькая щуплая бабенка, с лучезарным от множества морщинок лицом, с приклеенным посреди его, точно пуговкой, носом, выросла на пороге. - Тебе чего? Ай опять насчет самогонки? Дак я эта, шинок не держу. - Ни тени испуга на лице, одно хитренькое лисье выжидание и настороженная улыбочка.

- Чего ж ты дорогу загородила, Мария Ивановна? Чай, не на пороге нам стоять и разговаривать.

- Дак милости просим. Проходите в избу! - А сама не сводит с Кадыкова настороженных глаз.

В избе было чисто прибрано, на стенах над фотокарточками висели расшитые рушники, и в переднем углу над божницей тоже рушники - красные петухи да крестики на широком белом полотне.

- Гуляют у вас, говорят? Посиделки собираются?

- Гуляют! Дело молодое. Смолоду и погулять не грех.

- А не случалось такое, что за гуляньем-то закон нарушался?

- Э-э, батюшка мой! Нешто за ними углядишь? Их вон сколь собирается. Иной раз и до тридцати, и до сорока человек.

- И то правда, за всеми не углядишь. А что у вас в ночь на Покров творилось?

- Что творилось? Пели да плясали... Веселились, одним словом.

- Хорошенькое веселье с ружейной пальбой. Даже сторожей из больничного сада поразгоняли.

- Дак то ж в больничном саду-у! Я за тем садом глядеть не поставлена.

- А яблоки из того сада, случаем, не к тебе переехали?

- Как это - переехали?

- А так... На колесах да на телегах.

- Ты, батюшка мой, сперва окстись. Сатана тебя путает.

- Вот уж не думал встретить ноне сатану. - И, поглядев на нее, добавил: - В сарафане.

- Ежели ф вы на меня подозрение имеете, так ишшите. Вот вам подпол, вон сени, подвал. Ишшите!

- Открой-ка мне амбар.

- Это можно... Отчего ж не открыть, амбар-от?

Амбарный ключ висел тут же, на стояке возле печки. Козявка было потянулась к нему, но ключ не взяла.

- Он, эта... колефтивный у нас, амбар-от.

- Кто ж им пользуется, кроме вас?

- Сестра. И Селькины там воробы хранят да самопряху.

- Ну ничего, вещи сестры мы не тронем. И ваши вещи не возьмем. Посмотрим только. Давайте, смелее! - Он снял ключ и пошел к амбару. - Тот самый, ключ-то?

- Тот самый.

Козявка затаенно шла за ним по пятам. Открыли дверь - и посреди амбара в восьми кадках стояли замоченные яблоки, и даже ледок слабый схватил их поверху.

- Ну, что? Сама признаешься или из кооперации вызывать, чтоб они кадки свои опознали?

- Шут их возьми! - махнула рукой Козявка. - Как я им говорила: не связывайтесь с этой кооперацией. Посодят вас. Дак разве ж они послушаются?

- Кто привез яблоки?

- Ребята. Кто ж еще?

- Конкретно. Кто? Имена назовите!

- Соколик, Четунова Андрея парень, Федька Маклак, Бородин, то ись Ванька Савкин, Чувал. Они все озоровали... Говорят, на зиму запас девкам сделаем.

- Кто верховодил?

- Да все Маклака называли. Он у них заводила.

- Ладно... Яблоки пусть у вас пока останутся. Заберем позже.

- А как же мне теперь быть? Ведь я ни в чем не виноватая.

- И с вами разберемся. Пока никому ни слова.

- Да, да. Я уж не проговорюсь... Я ведь не то чтоб с целью прибрала яблоки. Я так, для порядка...

- Вот всыплем тебе для порядка года два принудиловки, небось запоешь другим голосом.

- Дак было б за што.

- Старое зашло, а новое заехало...

Кадыков зашел к Андрею Ивановичу и потихоньку от Надежды рассказал ему всю историю с яблоками.

- Запорю! - вскипел тот, схватываясь с табуретки. - Сейчас поеду в Степанове и буду гнать его, стервеца, кнутом до самого Тиханова.

- Ты погоди лютовать! - осадил его Кадыков. - Мне еще надо кое-что выяснить. Поэтому я сам поеду и поговорю с ним. А тебе вот мой наказ - ни слова об этом. Никому. Ясно? Не то спугнуть можешь стервецов покрупнее, если за этими сопляками с их яблочной проделкой скрывается кто-то другой. И пороть парня не следует. Он не скотина. Ну, схулиганил. Так ему и без тебя перепадет. А убытки невелики - оплатишь.

Уже под вечер Кадыков заседлал лошадь и верхом поскакал в Степаново.