Мужики и бабы

- Ну? - сухим голосом спросил Бандей.

- Кинь еще одну, - сказал Лысый. - Открой!

Бандей выкинул короля червей.

- Ваша не пляшет, - Лысый открыл все карты и развел руками, - очко!

- А ну-ка, ну-ка! - потянулся Бандей к картам.

- Туз, шестерка, король.

- Эх, дьявол! Сверх казны взял, - крикнул кто-то удивленно.

- Ведь не положено к казне прикупать, - сказал Биняк.

- Это банкомету не положено брать, понял? - окрысился Лысый. - Ты кому подсвистываешь, суслик?

- Ну, договаривай! Кому он подсвистывает? - распалялся Бандей. - Мне, что ли?

- Нет... не тебе... Вон Нешке на печи.

- Ты Нешку не трогай, она не вашего поля ягода, - сказал Бандей.

- А я кто, по-твоему? Кто я? - распалялся и Лысый, подаваясь грудью на стол.

- Некто.

- Что значит нехто?

- Да будет вам! - просипел Никифор. - Вы ж играть пришли. А кто хочет скандалить - ступай на Красную горку.

Бандей с Лысым с минуту упорно и мрачно глядели друг на друга, по-бараньи наклоняя головы.

- Нешка, кинь семечек на стол. Вишь, петухи нацелились... поклюют и разойдутся! - крикнул Биняк, и все захохотали.

Отмякли наконец и Лысый с Бандеем.

- Сколь в банке? - спросила Ореха с печи. - Может, поллитра полагается?

Пересчитали деньги, оказалось восемнадцать рублей с лишком. Целковый отдали Орехе. Поскольку в банке было больше пятнадцати рублей, причиталось купить взявшему банк поллитру рыковки. Таков уговор.

- У меня последняя осталась, - предупредила Ореха, отдавая Лысому водку.

Кроме водки на печи у нее стояли два ящика с конфетами, да с жамками, да еще мешок с семечками. И безмен лежал. Отвесит, сколько желаешь.

- Оставь ее! - кивнул Бандей на водку. - Пить будем после игры.

- Почему это? - спросил Лысый.

- Потому! Распоряжается проигравший... по закону.

- Как хотите. - Лысый взял карты и открыл банк.

- Дай и мне карту! - попросил Федька.

Лысый с удивлением поглядел на него, словно впервые увидел:

- Что, Маклак, кобылу отыграть хочешь?

- А ты что, пожалел нашу кобылу? - огрызнулся Федька.

- Ишь ты, дьяволенок! Веселится еще... Отец, поди, портки зубами рвет с досады...

- Не беспокойся, по миру не пойдем, у тебя милостыню не попросим.

- А ну заткнись!

- Ты чего пристал к парню? - вступился Бандей. - Какое твое дело, кому играть, а кому нет? Просят карту - давай!

- У него, поди, денег-то пятиалтынный за щекой.

- Не твое дело... Дай! - властно напирал Бандей.

У Федьки с Лысым глухая вражда. На святках этой зимой в толпе ряженых выделялась дюжая баба в цветной поньке, в нагольной шубе и при маске. Баба пела сиплым дискантом срамные частушки и приставала к девкам. Угадывая под маской по широченным плечищам мужика, ребята держались в стороне, но когда "баба" облапила Тоньку Луговую и при всем честном народе стала тискать ее и целовать, Федька не выдержал - кочетом налетел на высокую "бабу" и щелкнул ее по затылку. "Баба" рявкнула, бросив Тоньку: "Задавлю!" - и, подняв руки, по-медвежьи кинулась на Маклака. Тот юркнул "бабе" под мышку, принял на бедро эту тушу и, рванув за ноги, пустил через себя на дорогу. "Баба" так и растянулась всем хлыстом - руки вперед, мордой в снег. Слетела с нее маска, шаль, и заблестела, залоснилась на снегу розовая лысина. "Да это Лысый!" - удивленно ахнули в толпе. Тот, матерясь на чем свет стоит, вскочил, сорвал с себя шубу: "Убью ошметка!" - и бросился с кулаками на Федьку. Их разняли. А улица еще долго удивлялась: "Вот так Федька! Ай да Маклак! Эдакого кабана завалил... Видать, в деда Евсея пошел". Евсей Бородин, правда, не доводился ему дедом, а всего лишь братом Федькину деду, но кулачник он был отменный. Первый на селе. Один стенку держал.

Федька получил карту - девятку червей... И когда дошла до него очередь, протянул ее к Лысому.

- Иду на рупь.

- Деньги на кон! - сказал Лысый.

- Вот скаред лыковый, мать твою... - выругался Бандей. - Ты карту давай!

- Деньги на кон! - заупрямился Лысый.

- На! - Федька выкинул измятую трешницу.

Лысый отсчитал ему два рубля и вытянул карту. Оказалось - десятка бубен.

- Наберись! - сказал Федька и затаился, ужав голову в плечи.

Лысый открыл своего валета, кинул к нему восьмерку и еще восьмерку:

- Восемнадцать!

- Мало каши ел, - торжествующе сказал Федька. - У меня девять очей, - и кинул свои девятку с десяткой.

- Ты чего карты загнул? - придирался опять к нему Лысый.

- Ты играть будешь или каныжить? - гаркнул Бандей и так хлопнул своей пятерней по столу, что зазвенели в кону деньги и фукнула, мигнув, висячая лампа.

- Я-то играю, - сказал примирительно Лысый. - А ты гремишь как немазаная телега.

- Сдавай!

Бандей все больше и больше горячился, ходил только ва-банк, проигрывался. На кону перевалило за двадцать рублей. Лысый простучал и сдал по последнему кругу.

- Иду ва-банк, - сказал Бандей, не глядя на свою карту.

- Деньги на кон, - сказал Лысый.

- Ты что, не веришь мне?

- Не верю.

- На, мать твою в живоглота! - он вынул из бокового кармана легкого пиджака несколько скомканных бумажек и кинул их на стол.

Биняк кинулся разглаживать бумажки. Пересчитали. Оказалось двенадцать рублей.

- Даю на двенадцать, - сказал Лысый, берясь за колоду.