Мужицкая арифметика и другие рассказы

Было это так давно, что разве одни старые-престарые деды бородатые помнят.

Стояли морозы, снега лежали белые…

Был канун рождества.

Огненным ежом, сердито щетиня золотые иглы, садилось за снегами солнце, а на солнечном свету — клубы дыма из труб: изгибаясь, кувыркаясь вприпрыжку, неслись они в прозрачное небо, сами прозрачные, сизо-розовые, синие, будто раскрашенные.

Так вверху, а внизу…

Под ногами скрипит, под санями потрескивает, будто кто-то сыплет под полозья полными пригоршнями пистоны; колокольчиками звенят дети, мчась с горы на кусках льда и размахивая руками, как огородные пугала; белый снег — гирляндами на деревьях, мохнатой пеленой — на людях, лошадях; все бело, от всего живого клубится белый пар; закутанные люди не идут — рысью, как на пожар, мчатся, трут на бегу уши и вместо приветствия только звонко перекликаются: «Ну, морозец!» или: «Экий морозище!»

Стоял за поляной седой хмурый лес, а из-за этого леса, из того края, откуда приходит ночь, тучею надвигалась сумрачная метелица-мгла, а из того леса волком выглядывает разбойник-мороз, ночи дожидаючись. «Стой-стой… вот пусть только солнце зайдет — приду я к вам кутью есть…»

Нет уж теперь той хатки в лесу, со стенами, обложенными изнутри снопами, нет и лесника. Только лес.

Весь день в хате лесника стояла розово-золотая мгла, весь день окна были залеплены снегом, — и к вечеру мороз затрещал вовсю.

В красном углу — ворох сена. В сене — кутья и взвар. Близ кутьи на скамье — дети: мальчик и девочка. Одни в хате. А уже вечерело.

Натянули рубахи на колени, оттаяли дыханьем на стеклах прозрачные кружочки, Деда-Мороза из леса выкликают:

— Мороз-Мороз, иди к нам кутью с медом есть, да не поморозь нашей пшеницы!

— Мороз-Мороз…

Как вдруг в сенях что-то затопало, рвануло примерзшую дверь и с порога, в клубах пара, откликается:

— Иду-иду, — говорит, — я давно к вам собираюсь!

На нем длинная свитка с капюшоном, под свиткой — синий жупан, на голове черная шапка с красным верхом, а за поясом серебром блеснул самопал.

Ой-ой! Вот так накликали!

Только рубашки зашелестели, скрываясь на печи.

— А чего ж вы испугались, ребята, — я же тот Мороз, которого вы звали кутьи с медом покушать! — Голос человечий, ласковый.

Высунули головы из-за трубы, разглядывают.

А он опять:

— А где же, дети, ваши отец с матерью?

Переглянулись дети: совсем не страшный. Ответили вежливо: там, мол, и там.

Потом осмелели:

— Это вы пришли к нам, потому что мы вас звали?

— Потому, потому.

— Вы Мороз?

— Мороз.

Пошептались дети меж собой и уже затевают игру с Морозом:

— А вы не поморозите нашей пшеницы? — это мальчик.

Смеется Мороз:

— Если дадите кутьи с медом, тогда не поморожу.

Девочка тоже:

— А вы нас не задушите? — И спряталась за трубу, притаилась и язычок прикусила, слушает:

— Нет, дети, я таких не душу.

Сидит на скамье, шутит, приманивает детей с печи гостинцами, которые в лесу у зайца отнял.

Смерклось.

Но вот и отец в хату:

— А кто это здесь разговаривает с вами?

Дети скок-скок с печи, отца за полы, шепчут:

— Тату! Тату! Кто это к нам пришел?

— А вот посмотрим! — зажигает каганец.

А тот со скамьи:

— Примете ли как гостя, или, может, из хаты прогоните?

— Коли добрый человек, примем, а лихого, может, и прогоним из хаты, — весело отвечает отец, а сам каганцом присвечивает и пристально-пристально к гостю присматривается.

— Это уж сами решайте, что я за человек, добрый или лихой, — отвечает тот, — я, может, слыхали, Мороз.

Дети — глядь на отца, а отец в лице переменился, и каганец задрожал в его руке. «И впрямь Мороз!» — мелькнуло у ребят.

Говорит тогда отец Морозу, и тихой стала его речь:

— Чего же вы хотите от меня, я человек бедный?

— Потому и пришел я к вам, что вы бедный, — отвечает Мороз. И продолжает: — Ваши дети в окно Мороза звали кутью есть, а я шел мимо окна и услыхал, вспомнил, какой сегодня день, думаю: «Дай зайду к людям в хату».

Поклонился тогда отец Морозу низко.

— Раз так, прошу вас быть у меня дорогим гостем, — сказал он, повернулся к детям, гонит их строгим взглядом на печь. Но куда там! Впились в Мороза глазенками, оторваться не могут: красивый, как картинка, ласковый; нет, думают, должно быть, это не Мороз — обманывают их, малышей…

Скрипнула, открылась дверь, клубы пара наполнили всю хату. Вошла мать, из-за пара ничего в хате не видит, раздевается. Сама с мороза, как роза, румяная, веселая:

— Ну и мороз, даже за ноги хватает!

А гость со скамьи:

— Это еще, хозяюшка, не мороз, — настоящий Мороз у вас сидит в хате! — и чудно как-то засмеялся.

Отец украдкой шепнул что-то матери, и дети снова увидели, как в тот же миг вздрогнула она и кинула испуганный взгляд на гостя. Снова поднялись волосы у детей: «Ой, верно, впрямь Мороз!»

Мороз начал зачем-то расспрашивать, приехал ли на праздник пан в имение… Мать дерюгами занавесила окна. Двери в сенях заперла. Беседуют.