Мужняя жена

Повель никогда не заговаривал про это с женой. О чем тут толковать? Это дело улаживается само собой. И у них в свое время уладится. Иные бабы скоро поспевают, а иные долго раскачиваются. Один мудрый крестьянин сказал как-то Повелю: «Иной бабе и мужнины портки сгодятся, чтобы дитя понести, а иной всего мужика подавай, да притом усердного и терпеливого». Так что тут всяко бывает, и горевать особенно не о чем.

Но Повель сокрушается из-за отца. Видно, не дожить родителю до крестин. И это было горько, потому что ему хотелось показать отцу отпрыска их рода. Отец бы этому порадовался. Только это и заботит Повеля, а так спешить ему некуда. Будут у него и сыновья и дочки — всему свое время. Дети — это рабочие руки, а стало быть, и достаток в крестьянском дому.

Но много детей тоже не расчет иметь, потому что тогда приходится дробить наследство. Земля делится на много частей. Повель вовсе не сетует на то, что у них в семье всего трое детей, он да две сестры, и наследство будут делить только на троих. Свою долю он уже получил — отец купил ему эту усадьбу в Хэгербеке. Но за свой век отец много добра нажил, в сундуках у него кое-что припрятано. И Повель невольно думает о том, какой будет капитал, когда подсчитают все до единого гроша. Верно, и на его долю еще немало достанется при дележе.

Отец был хозяин умелый и работящий и упрочил добрую славу их рода. Семья его одна из самых почитаемых в Юдере. Повель уважает своего отца и печется лишь о том, чтобы во всем походить на него. Он старается снискать уважение односельчан здесь, в деревне, где он человек новый. Он сделает все, что в его силах, чтобы худая молва — или хула не коснулись ни его, ни его домочадцев.

А теперь, когда Повель понял, что кончина отца близка, он еще более рьяно станет заботиться об этом. Ведь теперь ему самому предстоит приумножать богатство семьи и блюсти ее доброе имя.

Он сказал жене, что отец зовет его к себе. Если он отправится в путь в следующую субботу, то сможет пробыть в Юдере все воскресенье.

Мэрит кинуло в жар. Ноги у нее подкосились, и ей пришлось ухватиться за притолоку, чтобы не упасть. Повель спросил, уж не захворала ли она. Да нет, ничего, просто у нее иной раз в глазах темнеет и голова кружится.

Повель испытующе посмотрел на нее, словно догадался о чем-то. И он тоже полагает, что это ничего. Только теперь ей надобно поберечь себя, не надрываться, ничего тяжелого не поднимать. Пускай всю трудную работу служанка делает.

Отец Повеля, может, лежит при последнем издыхании, а она, негодная, радуется этому. От радости-то ведь у нее и закружилась голова и в глазах потемнело. Но обрадовалась она не тому, что человек умирает, а тому, что Повель уедет со двора в субботу. Для нее это весть не о смерти, а о жизни — на двое суток останется она одна…

Из-за этого у нее так стеснило грудь, что сердце чуть не выскочило. Сладкая надежда, таившаяся для нее в этой вести, отшибла у нее память, и она позабыла, что весть была о тяжкой болезни свекра. Повель едет со двора… Хокан… Хокан…

Вот до чего она дошла. Еще прошлым летом юная невеста, она теперь готова впустить в дом другого мужчину, как только муж ступит за порог.

Куда подевались сумерки?

А ведь всего несколько дней назад она не была такая. Что же это сталось с ней?

Плотское желание больше не борется в ее душе со страхом. Страха как не бывало. Ведь Хокан сказал, что бояться ей нечего. Все, что слышала она о блуде, о геенне огненной, не пугает больше, потому что ее это не касается. Все, что ей внушали о грехе и вечной погибели, она выкинет вон из головы. Все это лишь слова, прочитанные и услышанные, и речь в них не про нее. Она-то не собирается грешить, так какое ей дело до этих слов? Хокан не причинит ей зла. Он не раз это повторял. Чего же бояться? Она позовет Хокана, потому что ей без него жизнь не в жизнь. Сегодня вечером она шепнет ему словечко. Он теперь снова сам приходит за молоком вместо Элин. Она скажет: «В субботу Повель едет со двора! Приходи к окну, как стемнеет. Как стемнеет, слышишь?..»

Но ничего непоправимого не должно случиться. Хокан твердо обещал, что она сама будет решать, чему быть меж ними, а чему не быть. Он не тронет ее без ее согласия. А уж этого ему долго придется дожидаться. Надо будет только поостеречься и держаться подальше от его губ, которые ее всякой воли лишают. Нет, ничего не случится между ними, потому что случись такое — и чести уже не воротить.

У них все будет по-доброму. Он придет, и они посидят рядышком в темноте часок-другой. Может, он возьмет ее за руку, а может, они сядут потеснее друг к дружке, чтобы говорить шепотом. Но этим все и кончится. Она ему так напрямик и скажет, когда он придет. Он послушается ее, потому что не захочет сделать из нее потаскуху. И всего-то ей надо побыть с ним часок, и это внесет покой в ее душу на много дней. А когда она успокоится, он уйдет. Уйдет, оставив ее нетронутой.

Вот так все будет.