Мужские игры

– Я хочу сказать, что установить перечень структур по всей стране, в которых недавно произошло такого рода ЧП, не так уж сложно. Времени только займет много, но в целом ничего невозможного. Тем более что не в каждой из них погибший сотрудник был в прошлом офицером милиции. Потом выяснить, какие работники в этих структурах в соответствующий период времени были приняты на работу и вскоре уволились. И прояснить судьбу каждого из них. Может быть, трудоемко, но более чем реально. Только я не понимаю, зачем этим заниматься. Вы полагаете, что исчезнувший двадцать шестой выпускник причастен к убийству руководителя службы безопасности? Так могу вас уверить, те, кто занимается этим преступлением, в первую очередь обратили внимание на внезапно пропавшего нового сотрудника той структуры. Они не глупее нас с вами. Вы чего-то недоговариваете, Эдуард Петрович. Это нечестно.

Денисов долго молчал, казалось, он полностью утратил интерес к разговору, сидел неподвижно, не сводя глаз с пушистых, покрытых снежными шапками елок.

– Если меня когда-нибудь попросят назвать женщин, оставивших в моей жизни самый глубокий след, – неожиданно сказал он, – я назову три имени. Первая – Вера Александровна, моя жена, которая прошла бок о бок со мной почти пятьдесят лет и была мне поддержкой в самые трудные минуты. Вторая – Лилиана, женщина, которую я искренне любил и которая так нелепо погибла. Благодаря вам убийца был найден, я этого не забыл. И третья – это вы, Анастасия. Я не перестаю удивляться вам.

– Отчего же? – сухо спросила Настя. Ей стало почему-то неприятно и тягостно. И мысль о том, что она якобы оставила глубокий след в жизни матерого мафиози, совершенно ей не льстила.

– Вы приехали повидаться с умирающим… Да-да, не надо меня перебивать и уговаривать, я не маленький. Вы приехали повидаться с умирающим, более того, вы приехали к человеку, который всегда относился к вам с доверием и теплотой и который ни разу не сделал вам ничего дурного. Вы ведь не можете этого отрицать, правда? Даже та неприятность по службе, которая у вас произошла из-за контактов со мной, случилась не по моей вине. Вы тогда попросили меня приехать в Москву и встретиться с вами, это была не моя инициатива. Так вот, повторяю, вы сейчас разговариваете со мной, человеком, который прекрасно к вам относится и которому жить осталось считаные дни, и все равно не можете избавиться от присущей вам настороженности и недоверчивости. Вы за каждым моим словом ищете подвох. Более того, вы разговариваете со мной как с равным, пытаетесь найти логику в моих словах, цепляетесь за противоречия и несостыковки. А ведь я вам неровня, дорогая моя. У вас все впереди, тогда как у меня впереди только операционная, из которой я могу уже не выйти. Врачи морочат мне голову, уверяя, что операция поможет, но в то же время честно предупреждают меня, что я могу ее не перенести. И даже в этой ситуации вы не проявляете снисходительности ко мне. Вы жестоки, Анастасия. Вероятно, оттого, что еще очень молоды. Вам тридцать шесть, я не ошибся?

– Не ошиблись.

– Совсем девчонка, – грустно улыбнулся Денисов. – Но вы, как всегда, правы, я сказал не все. Программа, о которой идет речь, очень дорогая, бюджетного финансирования на нее не хватает. И руководители программы пошли на сделку с некоторыми структурами.

– Понятно, – вздохнула Настя. – Вы даете им деньги, а они за это вас не трогают. Так?

– Совершенно верно. Я тоже финансирую эту программу, и взамен мне дали твердое обещание, что ни один из новоявленных резидентов никогда и ни при каких условиях не появится на территории моего города. Поэтому я не заинтересован в том, чтобы, пока я жив, это гнездо разворошили. Вы меня понимаете? Потянув за ту ниточку, которую я вам только что дал, вы с вашей хваткой и упрямством в конце концов доберетесь и до учебного центра, и до организаторов и руководителей программы. И тогда могут начаться перетряски всякого рода, в том числе сменится аппарат исполнения программы, а также источники финансирования. И я уже не смогу быть уверен в том, что мне снова удастся договориться о взаимовыгодном перемирии с государством. Если же я умру, другое дело.

«Он умрет, – вдруг отчетливо поняла Настя. – Он ни на что не надеется и готов к концу. Именно поэтому он и рассказал мне все это. Если бы в нем теплилась хоть капля надежды, он ни за что не дал бы мне эту информацию. Вероятно, он знает о своей болезни куда больше, чем окружающие. И на бессмысленную с его точки зрения операцию согласился только для того, чтобы не расстраивать близких. Пусть тешат себя иллюзиями. Но если я ошибаюсь и он надеется выкарабкаться, то, выходит, Денисов считает меня полной идиоткой. Потому что только полному идиоту можно доверять такую информацию и быть уверенным, что тот не воспользуется ею исключительно из доброго отношения. Неужели он так высоко оценивает степень своего влияния на меня и думает, что я никогда не сделаю ни полшага ему во вред?»

– Эдуард Петрович, простите за вопрос, вы давно болеете? – спросила она неожиданно.