Мужские игры

Денисов медленно повернул к ней свою крупную седовласую голову и внимательно посмотрел прямо в глаза. В этот момент Настя подумала, что он видит ее насквозь и смысл бестактного вопроса ему предельно ясен. Так оно и оказалось.

– Нет, дорогая моя, болею я всего четыре месяца. Вы сами видите, во что за эти четыре месяца я превратился. Болезнь прогрессирует очень быстро. Если не делать операцию, то жить мне осталось совсем немного. Может быть, всего несколько недель.

– Но если операция пройдет успешно?

– Перестаньте. – Он поморщился и снова сел прямо, уставив неподвижный взгляд на пушистые елочки. – Неужели вы верите в это? За четыре месяца организм настолько прогнил, что сердце не выдержит даже двухчасового наркоза. Я с каждым днем слабею, чувствую себя все хуже и хуже, и это означает, что метастазы ползут в разные стороны с огромной скоростью. Их уже ничто не остановит. Вы меня простите, Анастасия, я знаю, вам куда легче было бы разговаривать со мной в другом тоне и в другом ключе, поддерживать во мне надежду и слушать, как я строю планы на будущее. По крайней мере вам было бы понятно, что и как нужно говорить. А общаться с человеком, который знает, что скоро умрет, и даже пытается это обсуждать, очень тяжело. Но я слишком высоко ценю вас, чтобы обманывать, тем самым вынуждая вас притворяться и, в свою очередь, обманывать меня. Я вам не настолько близок, чтобы вы убивались по мне, как будет убиваться тот же Толя Старков, не говоря уж о моей семье. Вам я могу сказать все как есть на самом деле и не пытаться вас щадить. Я не жилец. Поэтому и рассказал вам про программу.

– Зачем? Зачем вы мне это рассказали? Чего вы добиваетесь?

– Ну, например, хочу, чтобы вы знали об этом. Просто так, без всяких условий. Может быть, это поможет вам в работе, когда вам покажется, что вы чего-то не понимаете.

– Вы опять недоговариваете.

– Да… Вы снова правы. Я еще не все сказал, но не потому, что испытываю вас на сообразительность, поверьте мне. Я долго готовился к нашему разговору, но к моменту вашего приезда так и не ответил сам себе на главный вопрос. Поэтому сейчас все еще мучительно пытаюсь найти ответ.

– И не находите?

– Нет, не нахожу. Хотя думаю об этом все четыре месяца, с тех самых пор, как понял, что семимильными шагами двигаюсь к краю. Люди самонадеянны и редко задумываются о том, что будет, когда их не станет. Нам кажется, что мы будем жить вечно и никогда не умрем. А потом вдруг оказывается, что это не так. И все чаще приходится думать о перспективе собственного отсутствия в той жизни, которая будет продолжаться уже без нас. Сначала все кажется предельно ясным, и на вопрос, какой же будет эта жизнь, самый первый ответ: «Это будет жизнь без нас». Некоторые таким ответом и ограничиваются. А некоторые, прожевав и переварив эту неприятную мысль, переходят к следующему этапу и говорят себе: «Ладно, я понял, что это будет жизнь без меня. Но все-таки какой она будет, хорошей или плохой? И волнует ли меня, какой она будет?» Вот на этот вопрос я и ищу ответ. Я пытаюсь понять, безразлична мне эта чужая жизнь, в которой меня уже не будет, или нет.

– И к чему вы склоняетесь?

– Не знаю. Не могу решить. Слишком многое положено на чаши весов. В том числе и благополучие людей, которых я много лет поддерживал и которых не имею права бросить на произвол судьбы.

– Вы хотите, чтобы я побыла с вами до тех пор, пока вы не примете решение?

– Да. Я этого хочу. Но не смею просить вас об этом. Сегодня воскресенье, у вас день законного отдыха и наверняка есть какие-то свои планы. И потом, не очень-то радостно коротать время в обществе умирающего старика. Вы, наверное, замерзли и проголодались? – внезапно сменил он тему.

– Нет, что вы, – вежливо ответила Настя, хотя и в самом деле ужасно замерзла и хотела есть.

– Не лгите, – рассмеялся Денисов. – По глазам вижу, что это неправда. Пойдемте-ка ко мне в палату и устроим прощальный обед. Да не смотрите вы на меня как на покойника! Я пока еще жив и, осознавая малоприятную перспективу, хочу то, что осталось, прожить в радости и удовольствии. Пойдемте, пойдемте.

Он с трудом встал со скамейки и снова оперся на Настину руку. Теперь Эдуард Петрович шел еще медленнее, и несколько десятков метров, отделявших их от входа в больничный корпус, они преодолевали так долго, словно каждый шаг требовал неимоверных усилий. В палате, больше похожей на номер люкс в дорогой гостинице, Денисов разделся, и, когда остался в спортивном костюме, Настя с ужасом увидела, как он исхудал. Кожа до кости. А ведь был таким статным и широкоплечим…