Мужские игры

– Как всегда. Я к тебе за советом.

– Ну, этого добра навалом.

– Проблема у меня. И серьезная.

– Тоже понятно. Было б что попроще, сподобился бы я разве тебя увидеть? Сейчас бы в Минздраве околачивался.

– Понимаешь, есть некий человек, есть болезнь.

– Некий или некая? – прозорливо уточнил Сидоренко. – Не мнись, сыпь по тексту.

– Тогда некая. И выяснилось… очень дорогая некая.

Слушал Сидоренко с не сходящим с круглого лица выражением понимания. Когда Забелин умолк, ушел с дивана и, водрузившись на привычном месте, некоторое время молчал, неприязненно поглядывая на ведомость.

– Собственно, по описанию – моя больная. Я лично все эти эпилептические очаги в принципе отрицаю. Психиатры, они ведь вообще никого никогда не вылечили. Метода простая – глушат психотропными, пока человек или не сшизуется от таблеток, или в эпилептический статус не впадет. Тогда прямая дорога на погост. Я считаю, причина в другом: за счет искривлений позвонков периодически перекрывается доступ кислорода в головной мозг. Если позвоночник точно восстановить, то и причина приступов уйдет. Есть у меня пара толковых врачей мануальщиков. Массажи, иглоукалывание, бешафит. Лекарства исключительно на травах. На самый край – аккуратненько депакинчика подпустим.

Он задумался.

– Я заплачу, – по-своему понял его молчание Забелин.

– Да о чем речь? Сейчас медицина, как проститутка на панели, дешевеет. Так что не обанкротишься. Просто делаем на свой страх и риск. Гарантировать ничего нельзя. Методом, так сказать, проб и ошибок. Конечно, аккуратненько, но…

– Когда начнем?

– Так я и говорю, начать можно. Но и ты понимать должен – помочь мы поможем в любом случае. Настроение, общий тонус, прочее. Но – вылечим ли? Всё ведь на ощупь. А болезнь серьезная, с такими перепадами настроения, что мало не покажется. Такой человек подле тебя – это, доложу, тот еще подарочек. Так вот – тебе это надо?

– Надо! – Забелин, заканчивая разговор, поднялся.

Подобно тому, как катализатор разгоняет неспешную химическую реакцию, так страшный эпилептический приступ, поселивший в нем боль за Юлю и страх потерять ее, добавил зарождающимся чувствам недостающей остроты, что преобразовало их в новую магическую смесь. И название ее больше не вызывало в нем сомнения. Любовь.

Глава 8 Аукцион

– Там вас дедок какой-то дожидается странноватенький, – предупредил Забелина встретившийся у входа Дерясин.

В поднявшемся навстречу с дивана человеке с подрагивающим лицом и впрямь ощущалась какая-то старящая его безысходность.

– Александр Борисович! – удивился Забелин. – Вот уж не ждал. Прошу. Чай? Кофе?.. Или коньячку?

– Да. Именно. – Петраков с плохо скрываемым нетерпением дождался, когда ему наполнят бокал. – Ну, прозит.

– Прозит. Мы же с вами, если не считать случайной встречи в институте, лет десять не сталкивались.

– Десять лет не виделись. А сталкиваемся в последнее время постоянно.

Забелин внимательно пригляделся к хитренько улыбающемуся Петракову.

– Знаю, кто на самом деле институтик наш обхаживает, – Петраков намекающе кивнул на логотип «Возрождения», одновременно многозначительно повертев опустевший бокал. – Да не скажу никому, не бойтесь. Он хохотнул. Но глаза за очками не радовались.

Вид его, потерянный, какой-то безразличный, все больше тревожил Забелина:

– Сказать по правде, доволен теперь, что без скандала разошлись. Надеюсь, наши хамства не допустили? – Подлесного после возвращения он еще не успел повидать. – Ваши? Почему, собственно? Причем тут?.. – Петраков напрягся.

– Я имею в виду договоры по продаже акций. Но и вы, Александр Борисович, хороши. Такого наподписывали… Понимаю, захотелось быстро денег срубить. Но нельзя так-то, совсем без разбора в средствах. Ведь институт и вам не чужой. Так что еще и поблагодарите со временем… Хотя я строго-настрого предупреждал, чтоб никакого насилия. Или все-таки?..

– Не понимаю. Погодите. Да неужто вы Наташеньку обидели?

– То есть?!

– Договоры-то эти я ей отдал.

– Ну да. Так и я о том. Присутствующие вели себя подобающе?

– Какие еще присутствующие? Мы вдвоем были.

– А… наши?

– Не знаю, о чем вы. Наташенька пришла, рассказала мне о вашем разговоре и попросила вернуть. Я и вернул. Раз уж она сама, раз уж ей это не нужно…

Он пригляделся к потрясенному собеседнику и понимающе захихикал:

– А! То есть вы силой хотели? Вот оно как! А я, выходит, ротозей, сам и отдался. – Он опять хохотнул. – Наташечке моей отдал. Хотя уж и не моей. Ничего, если еще?

– И мне за компанию плесните. Как же вы в «Балчуге» объяснитесь?

– А пошло оно всё. Чем меня теперь запугать можно?

– Но тогда почему? Ведь, строго говоря, на выигрыш стояли. Хотя, с другой стороны, правы: факты преступлений налицо. В ваши-то годы – и под следствие.

– Плевал я и на следствие ваше купленное, и на вас, уж извините. Просто кончилось у нас с Наташенькой-то, – из-под ернического, шутовского тона проступила вдруг страдающая нота и – стыдливо исчезла.

– Примите мои, как полагается… – Забелин изобразил короткий, сочувствующий кивок. – Но ничто не вечно. Жизнь на этом не кончилась.