Мужские откровения

В 2018 году исполнилось 115 лет со дня рождения Григория Александрова. Это был юбилей человека, который по праву мог называться советским кинорежиссером. Советским – с большой буквы. Он работал вместе с Эйзенштейном, который как мастер формировался еще в дореволюционной России, тем не менее это влияние оказалось не на первом месте. Александров вырос, созрел как режиссер и добился успеха целиком и полностью при Советской власти. Он был одним из «правофланговых» советского кинематографа: обласканный ею, он пользовался такими возможностями и привилегиями, которых не было у подавляющего большинства простых смертных.

В решении послать Александрова в Голливуд проявились хитрость и провидение Сталина: отправляя режиссера посмотреть, как работают «американские товарищи», приподнимая для Александрова краешек «железного занавеса», давая тому возможность погрузиться в мир буржуазного искусства, он знал, что делает. Планы вождя оправдались: возвратившись, Александров стал выполнять социальный заказ – снимать фильмы, поднимающие настроение широким народным массам, развлекающие народ, отвлекающие людей от невеселых мыслей по поводу несбывшихся надежд на «светлое будущее».

Был ли он сексотом, я, разумеется, не знаю. Расскажу одну небольшую историю. У меня как-то были съемки в доме, где когда-то жили Александров и Орлова. Сегодня этот дом уже давно продан. А тогда по всем комнатам лежали коробки и связки бумаг, фотографий – целый архив знаменитой семьи. Я просил тогдашнего хозяина продать мне его: архив тогда был никому не нужен и просто исчезал на глазах, бумаги ветшали, рвались. Договориться не удалось. Но в перерывах во время съемок я кое-что почитывал. И что я запомнил: у Александрова сохранилось довольно много записей, в которых он очень подробно описывал свои поездки на зарубежные фестивали и поведение и заграничный быт своих коллег, других советских режиссеров. Это не было художественное повествование. Это не были путевые заметки. Это куда больше походило на докладные записки «куда следует». Не тем будь помянут, в общем.

Александров первый в Советском Союзе сделал фильмы по голливудским лекалам. Александровские хиты – «Весна», «Веселые ребята» – это, конечно, совершенно американские фильмы, мюзиклы. По этому пути и сегодня продолжают идти многие российские режиссеры, мечтающие «догнать и перегнать Америку», или, на худой конец, хотя бы быть похожими на Голливуд, не задаваясь вопросом – зачем это нужно.

Интересно, что в 1943 году по воле Сталина вместе с Александровым в Америке оказался и Михаил Калатозов. И вот он в своих воспоминаниях писал, что сами американцы воспринимали фильмы Александрова довольно спокойно, без восторга: для них это было советской репликой голливудских картин 30-х годов, давно пересмотренных, – ничего нового.

Его супруга, Любовь Орлова, отчаянно пыталась копировать Марлен Дитрих. На этот счет была хорошая советская присказка: «У кого радио, тот и композитор». Все было просто: кто имел возможность хотя бы изредка подсматривать за «загнивающим Западом» – у того естественным образом «расширялись горизонты». А если подсматривал еще и талантливый человек – так и подавно.

Александров и Калатозов оба имели возможность познакомиться с западным кино, но привело это к разным результатам. То, что в 50–60-е годы сделали Калатозов и другие великие советские режиссеры, теперь воспринимается на Западе как классика мирового кинематографа. Может быть, это произошло потому, что фильмы Калатозова – это яркое, индивидуальное, авторское высказывание, в то время как александровские киношлягеры были массовым продуктом, начисто лишенным всякой индивидуальности.

Но фильмы Александрова были сверхпопулярны. И многим нынешним режиссерам очень хочется повторить этот ошеломляющий успех. Многие сегодня пробуют сделать кино, которое охватило бы самую широкую, массовую аудиторию, все слои населения. Правда, коллеги по киноцеху при этом забывают одну важную вещь: во времена Александрова слоев не было; был один слой – рабоче-крестьянский, пролетариат. И вкусы, соответственно, были почти у всех одинаковые. А другие иметь не дозволялось. Интеллигенция, научные работники и т. д. – недаром это все довольно точно называлось «социальной прослойкой»; по-настоящему эти люди оформились в какую-то заметную группу уже после войны, в те же 50-е, 60-е годы. Александрову было легче, чем нынешним труженикам отечественного кинематографа: он совершенно четко понимал, кто его зритель, чего этот зритель хочет, что ему смешно, а чего он не поймет. Поэтому Александров, при всем его внешнем блеске и лоске, был совершенно пролетарским, народным режиссером. Народным – с маленькой буквы.

Сегодня повторить его опыт просто невозможно: мы стали слишком разными, да и само кино, опровергнув знаменитый ленинский тезис, перестало быть для нас «важнейшим из искусств». Сталин «выращивал» Александрова, потому что понимал: кино – мощнейшее орудие пропаганды. На наших глазах кино уступило эту функцию телевидению, а теперь телевизор уже проигрывает интернету.