Мужские откровения

Еще одно: показывая сегодня войну как приключение, мы мало того что оскорбляем память павших – мы промываем мозги тем, кто в силу возраста не может критически воспринимать рассказы о том великом и трагическом времени. Возможно, отсюда то самое пошловато-самонадеянное «Можем повторить», набравшее популярность в последние годы. Это «можем повторить» так и просится в эпиграф к новому «блокбастеру». Хочется просить: что вы можете повторить – двадцать миллионов жертв?.. Содрогнитесь, поплачьте, прочувствовав, хотя бы отчасти, всю нечеловеческую тяжесть того времени, заполучите хотя бы один седой волос от прикосновения к той трагедии, – и только тогда, может быть, вы сможете повторить что-то похожее на великое военное кино прошлого.

Но сегодня зритель перестал плакать в кинозалах, даже на военных фильмах. А и правда: с чего бы? Авторы умудрились создать кино, в котором некому сопереживать, в котором никого не жалко. Прикольный фильмец про войну. Разок глянуть – пойдет. Лучше, если под попкорн: лишние полмиллиарда в кассу.

И получается, что плачем мы сегодня, лишь смотря новости по телевизору.

Про универсальное кино и уникального зрителя

К сожалению, на наших глазах кино из категории искусства перешло в категорию бизнес-проекта. На сегодняшний день индустрия взяла верх, и маркетологи с финансистами стали учить режиссеров, как снимать кино. Процесс начался не вчера и не здесь. Все началось в Америке несколько десятков лет назад. Именно голливудские продюсеры первыми сообразили, что делать одно кино для детей, другое – для подростков, а третье – для молодых людей – это не так выгодно, как производить продукт (именно коммерческий продукт, по всем признакам и свойствам), ориентированный на широкую возрастную аудиторию – то «безвозрастное» кино, которое сегодня делается так, чтобы на него шли зрители в диапазоне от 6 до 35. Американцы первыми поняли, что взрослого, рассуждающего человека труднее обмануть. Молодого человека обмануть легче. А значит – заработать на нем. Они нацелились на молодежную аудиторию, мимоходом обескровив и уничтожив детское кино как жанр. И убийцей детского кинематографа стал Уолт Дисней. Он просто раздвинул возрастные рамки аудитории, для которой производил свою продукцию. Мне кажется, имело значение еще и то, что культ успеха, которым жил и живет западный мир, автоматически отодвинул на обочину тех зрителей, кто имеет меньше шансов добиться этого самого успеха просто в силу возраста, – то есть взрослых и пожилых людей.

Как бы то ни было, постепенно в центре внимания всей гигантской индустрии кинопроизводства оказался среднестатистический подросток, и все оказалось подчинено единственной цели: заставить этого подростка прийти в кино и заплатить деньги за билет и попкорн. Для индустрии этот путь, возможно, стал даже толчком к развитию, но для кино как для искусства это означало прямо противоположное. И сегодня «каноническое» подростковое кино – это, прежде всего, расслабленный отдых, развлечение. Оно поощряет лень – лень ума, в первую очередь. Сейчас выросло уже целое поколение, воспитанное на этом шаблоне, и потому ничего удивительного, что голливудские мультфильмы сегодня вместе с детьми смотрят сорокалетние мужчины и женщины. Кино получило, а точнее, воспитало и вырастило нового, усредненного зрителя.

Между прочим, в поисках «универсального» кино американцы потеряли и свой собственный, великий в прошлом кинематограф. Все лучшие фильмы Голливуда – они были так или иначе нацелены на американцев, они принадлежали национальной культуре и питались ею. Но там перешагнули и через эти границы: бизнес-стратегия диктует необходимость расширять аудиторию, и одними только американскими зрителями дело уже не ограничивается. Поэтому все лучшее, что было в американском кино, – все это осталось в прошлом, а вместо традиций и преемственности теперь на первом месте бизнес-схемы.

Культ успешности, пришедший из Америки, успех любой ценой – этого никогда не было в России. Но, к сожалению, мы быстро «опылились», и страна пошла именно по этому пути, восприняв в том числе и бизнес-схему американского кинематографа. В конце концов из-за страха и лени мы потеряли взрослого зрителя. В итоге в России сейчас делают кино, забывая, что есть люди старше тридцати пяти. А они, между прочим, платежеспособны – если уж говорить о деньгах. Они готовы платить, но им ничего не показывают, и получается, что они никому не нужны. И теперь уже надо бороться за то, чтобы адекватный взрослый зритель вернулся в кинозалы. А это уже более серьезная и сложная задача. Легче потратить больше денег на «продукт» – не кино, а именно продукт, а потом еще столько же – на рекламу. Прикормленная лояльная аудитория придет в зрительные залы и послушно оставит там – а заодно и в кафе и барах при кинотеатрах – свои деньги.