Музруков

А. Е. Телегин: «1970 год. В советские времена лекционная система была одной из форм гуманитарного образования людей. Будучи членом партбюро, я организовал лекцию

“Тыл страны во время Великой Отечественной войны” и решил попросить рассказать об этом Бориса Глебовича. Позвонил ему, естественно, через секретаря. Откровенно говоря, на его согласие я почти не надеялся. При огромной загруженности производственными и общественными делами отвлекаться на подобные мероприятия, так мне казалось, Борис Глебович не может, тем более что и попросил-то его неизвестный ему человек. Каково же было мое удивление, когда, не раздумывая, Борис Глебович спокойно согласился, как будто лекция у него была готова и ее надо было только прочитать, как это делают большие руководители. Точно в назначенный час стройный и подтянутый Борис Глебович вошел в зал. Его встретили искренними аплодисментами — люди понимали, что перед ними не только руководитель их предприятия, но и незаурядный человек, историческая личность. Зал был переполнен, люди стояли в проходе, в коридоре, на лестничной площадке. Я объявил, что лекцию “Тыл страны во время войны” прочитает директор института Б. Г. Музруков. Вновь раздались аплодисменты.

Борис Глебович встал и с присущим ему спокойствием сказал: “Я не буду читать лекцию, я расскажу вам о своей жизни во время войны, о великой человеческой трагедии и радости победы, о народе, вынесшем в военное лихолетье нечеловеческие муки и лишения и сохранившем свою неистребимую твердость духа”.

Зал замер: не было слышно ни единого звука…»

Для многих молодых специалистов уже одно имя директора звучало как легенда. Факты его биографии даже в те времена казались фантастикой. Сила и обаяние его личности были таковы, что сами по себе становились «воспитательным методом».

И. И. Градобитов: «Всю информацию, связанную с Б. Г. Музруковым, я по молодости воспринимал в основном как романтик. Так было до встречи с Борисом Глебовичем на одном из внутренних полигонов во время испытания весьма крупной лазерной установки со взрывным способом накачки рабочего вещества. Этот опыт готовился очень тщательно и довольно долго, его проведение находилось под контролем всех заинтересованных организаций, естественно, прежде всего директора института. Опыт проводился в ночное время, экспресс-информация о результатах была немедленно передана по инстанциям. Все ждали реакции, в первую очередь со стороны руководства ВНИИЭФ.

Вскоре после начала рабочего дня нам стало известно, что на полигон приедет Б. Г. Музруков. Мы, исполнители, находились в большом нетерпении, и я не сразу заметил, как из очередной подъехавшей машины вышел, не спеша и немного сутулясь, пожилой человек в гражданской одежде. К нему бодрым шагом устремилось руководство нашего подразделения. Я не воспринял приехавшего как крупную величину и невольно спросил рядом стоящего коллегу: “Кто это?” В ответ мне было сказано: “Музруков”.

Только тогда я осознал, что это и есть сам Музруков, и мне, наконец, представился случай увидеть его близко.

После нескольких отчетных фраз руководителя опыта Музруков абсолютно неожиданно спросил: “А где Евгений Герасимович?” (Евгений Герасимович — это Шелатонь, директор завода ВНИИЭФ, на котором изготавливалась вся необходимая для проведения опыта механическая часть.) Срочно позвонили на завод, передали Шелатоню просьбу Музрукова приехать на полигон. Борис Глебович включился в разговор, но чувствовалось, что он с нетерпением ждет Шелатоня. Он подъехал примерно через полчаса. Они с Музруковым обменялись крепким рукопожатием, и тогда Борис Глебович пригласил всех участников пройти по полигону и визуально познакомиться с результатами опыта.

Надо сразу подчеркнуть, что вид опытной площадки производил сильное впечатление. Повсюду валялись далеко разлетевшиеся осколки металлоконструкций различных размеров, а в некоторых местах еще горели деревья и деревянные конструкции. По полигону были разбросаны осколки стекла от той оптической системы, которая использовалась в данном опыте. Некоторые оптические линзы были выведены из нормального состояния за счет сгорания их покрытия, от чего они потеряли свой блеск и выглядели не зеркальными, а как будто окутанными туманом. На поле стоял запах продуктов взрыва.