Музы Байконура

“…Даже сейчас, с технических позиций 70-х годов, когда оглядываешься назад, кажется, что все, что было сделано Шубниковым, как руководителем строительства в 50-х годах, так и должно было быть – все логично, все обосновано, все закономерно, – и никак иначе. Что определило в руководстве Шубникова успех строительства, а, следовательно, и своевременное выполнение поставленных задач?

Во-первых, создание мощной производственной базы. До конца дней своих Шубников очень много внимания уделял расширению базы, отработке и совершенствованию технологических операция, расширению номенклатуры и повышению качества выпускаемых изделий. Правой рукой в этих вопросах были заместитель начальника (а затем начальник) технического отдела УИРа подполковник Кульгейко А.Ф. и старший офицер того же отдела подполковник Клоков А.Н.

С позиций сегодняшнего дня создание мощной производственной базы – нормальный, естественный процесс. Однако, в то время Шубникову пришлось приложить много труда, упорства, воли, чтобы сломить сопротивление ряда “оппонентов” считавших, что база чересчур “раздувается”, что база чересчур “капитально сооружается” и т. д.

Во-вторых, широко проведенная специализация строительных организаций: кроме общестроительных стройорганов, были отдельно дорожники, сантехники, транспортники и т. д.

В-третьих, непосредственное ознакомление с делами на местах. “Проработки” Шубникова вошли в легенду. Такая “проработка” проводилась на каждом объекте раз в две недели. Шубников с ближайшими помощниками Е.Ю. Грунтманом, А.А. Ткаленко, Ф.Ф. Собко, Ф.М Зубковым и другими осматривали объект, а затем собирал совещание. Вывешивался график работ, и вместе с прорабом Георгий Максимович “прорабатывал” все детали состояния стройки. В ходе проработки решались все вопросы, возникшие по строительству.

Скоропалительных решений Шубников никогда не принимал. Бывало, пройдет и неделя и другая, а ответа на предложение все нет, скажем по созданию специализированных групп по отделке зданий. Заместители его теребят, мол, решать надо, а Шубников отвечает: “Подумать надо”. А через несколько дней отдает приказ: создать не группы, а целые специализированные отряды, выделить им технику, материалы, и сразу же назначается руководство. И тут попробуй не выполни его распоряжений.

Вышеперечисленным не исчерпывается многообразие и разносторонность организаторского таланта Шубникова. Приведены наиболее крупные примеры. Не надо думать, что внедрение всех идей Георгия Максимовича проходило гладко, имело место и сопротивление снизу, и непонимание сверху. В одних случаях решала успех твердая воля, опора на партийную организацию, в других случаях пускались в ход дипломатические способности. Во всяком случае, или лобовой атакой, или обходным маневром, но намеченная цель достигалась всегда. Сам Шубников говорил о себе так: “Я не фантазер, я ставлю себе реальные цели, но когда цель намечена – я ее достигаю”.

Одна из характерных его черт, как руководителя – глубокий анализ положения дел и тщательное изучение вопроса перед тем, как принять решение. Решение всегда было простым, четким, ясным и в то же время достаточно фундаментальным. Решения всегда принимались с учетом перспективы. Шубников не любил ни временных решений, ни временных построек. Забегая вперед, можно сказать, что все “времянки” делались очень солидно и по своим конструктивным характеристикам приближались к постоянным сооружениям.

Если до принятия решения Георгий Максимович советовался с подчиненными, согласовывал, увязывал с заказчиком, субподрядчиками, с проектировщиками, то после того, как решение было принято – он проводил его в жизнь твердо и непреклонно.

Шубников великолепно знал и теорию и практику строительного дела, а так же великолепно знал и всегда учитывал психологию военных строителей. Это очень помогало ему в руководстве стройкой.

В своих взглядах, в своей технической политике, он был очень прогрессивен, внимательно следил за строительными газетами и журналами и все новое, все полезное применялось на стройке.

Он был чрезвычайно целеустремленным человеком, главным содержанием его жизни была работа и только работа. Находились люди, которые считали его чересчур узким человеком: его мало интересовала музыка (он был глух на одно ухо, вторым слышал плохо – последствия контузии), и другие виды искусств. Литература его интересовала только профессиональная. Я уверен, что громадная, сложная, срочная работа занимала все его время. Понятие “свободное время” для него существовало чисто теоретически. Сутки у него были разбиты на два неодинаковых периода – 5–6 часов на сон, остальное время – работа. Его работоспособность была чрезвычайно велика. Работоспособность, умноженная на ясный ум.

В служебной автомашине над его сиденьем была укреплена лампочка, чтобы вечером, возвращаясь со стройплощадки, можно было читать деловые бумаги. Однажды из его уст мне пришлось услышать довольно своеобразную похвалу своей жене. Часов около 11 вечера его жена позвонила ему по телефону в кабинет и спросила, ждать ли его к ужину. Георгий Максимович ответил, чтобы его не ждали. Потом, повесив трубку, повернулся к нам, присутствовавшим при разговоре, и сказал: “Хорошая у меня жена – совсем не мешает работать”.

Богатырское здоровье и строгая воздержанность во всем, что не относилось к работе – в еде, питье, во всем, что относится к сфере удовольствий, – позволяли ему изо дня в день, из года в год нести такую нагрузку.

Соответственно он относился и к людям. Кто выдерживал такой же режим работы – тех он уважал и прощал возможные ошибки в работе, тех, кто не выдерживал такой нагрузки, – считал лодырями и старался от них избавиться. Постепенно вокруг него сложился круг людей, самоотверженно преданных работе. В в/ч 12253 сложился очень крепкий, очень работоспособный коллектив. Георгию Максимовичу было присуще чувство высокой ответственности за успешное выполнение порученного ему дела. Оно и диктовало ему необходимость максимальной отдачи своих сил, способностей, времени для решения поставленных задач, для работы. Выражаясь словами поэта, у него была “одна, но пламенная страсть”, и этой страстью была работа.

Его отличали колоссальное самообладание и железная выдержка. Рассудительность, систематичность, четкость в работе – таков был стиль Шубникова. В то же время он не был педантом, аскетом, фанатиком, чуждым жизни. Во взаимоотношениях с людьми это был простой, веселый человек. Масса анекдотов, остроумных выражений, порой и крепких словечек, словечек очень своеобразных, порой неожиданно придуманных тут же, всегда создавали вокруг Георгия Максимовича атмосферу непринужденности.

Совещания, порой очень напряженные и насыщенные, которые он вел, все время прерывались взрывом смеха всех присутствующих. Это была реакция на какое-нибудь остроумное замечание, шутку, высказывание Шубникова. Он никогда не кричал на подчиненных, не унижал их и в то же время был чрезвычайно требователен. Подчиненные не боялись Шубникова – его глубоко уважали и горячо любили. Это особенно ярко проявилось после смерти, в отношении к его вдове и дочери, а также в мероприятиях коллектива по увековечиванию памяти Шубникова.

Во внеслужебных отношениях с подчиненными Георгий Максимович был прост и общителен. Он был частым гостем на семейных торжествах – свадьбах, днях рождения, “обмываниях” званий, новосельях. Придет, поздравит виновника торжества, выпьет бокал, максимум – два шампанского, в редких случаях рюмочку коньяка, и через час-полтора тихонько уйдет – “чтобы не сковывать своим присутствием людей”, как объяснял он.

Забота о подчиненных непрерывно пронизывала всю его деятельность”.