Музы дождливого парка

— Да. Ты можешь проверить, он не пустой.

Тайник и в самом деле не был пустым. В коробке из-под обуви Арсений нашел аккуратно расфасованные пакетики с белым порошком. Похоже, про тайник Макса догадалась не только Марта, но и Эдик. Или не только догадался, но еще и воспользовался его содержимым?

Под руку с утробным рыком поднырнул Грим. Арсений едва успел поймать его за ошейник.

— Что такое, друг? Ты что-то почувствовал?

— Да, он почувствовал. — На плечи легли прохладные ладони Марты, едва ощутимо пробежались по шее и затылку. — У тебя очень необычный пес. — Марта взъерошила его волосы и спрятала руки в карманы куртки. — А ты сам ничего не чувствуешь, Арсений?

Он не чувствовал. Не чувствовал ровным счетом ничего. Ну, разве только исходящий от колонны холод. Что означает этот холод, он мог только догадываться.

— Она там. — Марта отступила на шаг, словно даже находиться рядом с колонной ей было неприятно.

— Кто? — Одной рукой Арсений обхватил за шею нервничающего Грима, а второй пошарил в нише. Пальцы скользнули по гладкой поверхности задней стенки и почти тут же провалились в разлом. Ощущение холода стало невыносимым.

— Мельпомена. Предпоследняя жена Саввы Стрельникова. — Голос Марты был теперь еле слышен. Арсений отдернул руку, выпрямился. — Все думали, что она сбежала с любовником, а она не сбежала, она здесь. Он замуровал ее в колонну. Тайник лучше делать в месте, которое все обходят стороной. Вот в таком месте…

Творец,1984 год (Урания)

Свое восьмидесятичетырехлетие Савва отмечал скромно, в кругу семьи. Жена, дочери, внуки… Что еще нужно для спокойной и светлой старости? Возможно, простому обывателю, старику, жизнь которого перевалила на девятый десяток, больше ничего и не нужно, но Савва не был обычным стариком! Черт возьми, он вообще не чувствовал себя стариком! Да и не выглядел. Он не знал, что поддерживало в нем бодрость и молодость духа: то ли творчество, то ли ежедневное общением с музами, то ли свет, исходящий от Наты…

Нет, Ната тут точно ни при чем. Это было странно, непостижимо, но это оставалось фактом. Ната по-прежнему светилась сильно и ровно, как двадцать лет назад, вот только свет этот больше не обладал живительной силой для Саввы. Сначала это удивляло, потом начало раздражать, а сейчас… сейчас, сидя во главе праздничного стола, Савва с трудом сдерживал ярость.

Это несправедливо! Ната в свои пятьдесят выглядела как тридцатипятилетняя, а он вынужден довольствоваться теми жалкими крохами, которыми делятся с ним музы. Он не может так жить! Зачем ему нужен ее бесполезный свет? Зачем она ему нужна?..

— С днем рождения, дорогой!