Музы дождливого парка

— Марта? Марта, это ты? — Ната развернулась спиной к окну, слезящимися от напряжения глазами уставилась в черный проем двери.

Скрип-скрип... Уже и шагов не слышно, только это поскрипывание. Может, и нет никого, может, просто рассохся паркет, а она, старая дура, выдумывает себе бог весть что.

— Марта! — Голос громкий и требовательный. Чего ей стоит держать себя в руках, никто не узнает. Несгибаемая Ната, ослепительная Урания! Она всегда такой была и такой останется.

— Урания... — не то шорох, не то шепот, а может, и вовсе завывание ветра. — Уже скоро...

Чудится! В таком месте в эту грозу примерещиться может что угодно.

— К черту! — Серебряная зажигалка подпрыгивает в дрожащих руках, сигареты одна за другой падают на ковер. Иногда собственные демоны в разы страшнее демонов внешних. Вот их бы обуздать!

Синий огонек пламени, наконец, перепрыгивает с зажигалки на сигарету, успокаивающе потрескивает. Горький табачный дым выбивает из горла кашель. К черту!

Шаги уже совсем близко, и черная тень на пороге гостиной. Стоит, ждет приглашения.

— Ну, входи же! — Слова слетают с губ вместе с дымным облачком. — Я так давно тебя жду.

Звук, странный, потусторонний, вплетается в слова, превращает их в песню. Флейта. Там, в бушующем за окном ненастье, какой-то сумасшедший музыкант взялся играть на флейте. Мелодия незнакомая и знакомая одновременно, тревожная, вынимающая душу. И даже дождь аккомпанирует невидимому музыканту, и даже гром стихает, чтобы можно было слушать и наслаждаться.

Тень на пороге покачивается из стороны в сторону, точно загипнотизированная. Тень тоже слушает флейту.

— Кто ты? — Ей уже не страшно. Как же можно бояться, когда где-то совсем рядом рождается такое чудо?! — Ну же!

Ответом ей становится не то стон, не то вздох, незваный гость растворяется в темноте, где-то в глубине дома хлопает дверь...

Наваждение закончилось внезапно, оборвалось грубой и настойчивой телефонной трелью.

— Хозяйка? В до сипоты прокуренном голосе Акима слышалась тревога. — Что-то случилось?

Он почти никогда не называл ее по имени, всегда только хозяйкой. Нату это одновременно и раздражало, и обижало, но спорить с Акимом не было смысла. На все ее упреки он отвечал неизменное: «Как тебе будет угодно, хозяйка». А она так до сих пор и не смогла понять, чего в этом слове больше — горечи или насмешки.

— Где ты был? — Облегчение разлилось по телу теплой волной, больше она не одна во вселенной. Верный Аким где-то рядом.

— В подвале. Запускал генератор. Там неполадки, пришлось повозиться.

— А трубку почему не брал?

— Звонок на вибрации, не услышал. — Аким, как всегда, был немногословен, но эта его немногословность успокаивала.

— Починил?

— Секунду! — В трубке что-то щелкнуло, и вслед за этим люстра под потолком зажглась нестерпимо ярким светом.

Ната прикрыла глаза ладонью, впервые за этот долгий вечер вздохнула полной грудью. Сердце тут же отозвалось уже привычной болью.

— Горит? — просипела трубка голосом Акима.

Ната открыла глаза, обвела взглядом гостиную. Свет теперь горел не только в доме, но и в парке. Оранжевыми шарами зажглись вдоль аллей фонари, гигантским белым подсвечником вспыхнул павильон. Нате казалось, что она даже видит черные силуэты статуй.

— Горит, — бросила она в трубку, отворачиваясь от окна. — Спасибо, Аким.

— Всегда рад стараться, хозяйка! — И снова не понять, чего больше в этих словах: насмешки или собачьей преданности. — Тебе что-нибудь нужно?

А ведь, пожалуй, и нужно! Аким из тех немногих, кому она может доверять. Не до конца, но все же.

— Марта не берет трубку. Ты мог бы посмотреть, что с ней?

— Она у себя? — А вот сейчас ни насмешки, ни подобострастия — одно лишь беспокойство. Как бы ей самой хотелось любить свою девочку той же светлой и незамутненной любовью, какой любят ее Аким и Зинаида! Хотелось бы, но — увы. С черной кровью всегда нужно быть настороже...

— Была у себя, а сейчас не знаю. Может, уехала в город.

— Я сначала проверю ее машину, а потом поднимусь на второй этаж.

— Аким! У меня гость. — Из-за всех этих неприятностей со светом она почти забыла про Крысолова. — Молодой человек с собакой. Возможно, ты увидишь его в парке.

— В парке? В такую погоду? Он в своем уме?

— Да, он в своем уме, Аким, — бросила Ната в трубку, а мысленно добавила: «Мне хочется в это верить». — Найди Марту.

Гроза закончилась внезапно, как это обычно и бывает с летними грозами. В небе в последний раз громыхнуло, окно в последний раз лизнули крупные капли, и истерзанный непогодой парк погрузился в умиротворяющий покой. Ната распахнула створки окна, впуская в гостиную свежий, пахнущий озоном воздух. Вот и миновала еще одна гроза. Гроза миновала, и она до сих пор жива. Есть повод для радости...

Сонную тишину дома разбудили тяжелые шаги. Странно. Походка Акима по-стариковски шаркающая, у Марты каблуки, Крысолов ходит почти неслышно. Еще один незваный гость?..

Первым в гостиную ворвался пес, мокрый от лап до кончика хвоста. Он бросил изучающий взгляд на Нату и присел на полу у самого края белого ковра. Умный пес, понимает толк в дорогих вещах. Следом вошел его хозяин...