Музы дождливого парка

А они его уже ждали. Мраморные статуи настороженно следили за каждым его движением. Стоило Арсению лишь отвернуться от какой-либо из статуй, как его тут же одолевало стойкое, но совершенно иррациональное чувство, что там, за его спиной, что-то происходит: мертвые музы Саввы Стрельникова оживают, тянут к нему холодные руки, шепчут на ухо что-то тревожное и неразборчивое. Этого не могло быть, потому что шестое чувство, давно и успешно натасканное на обнаружение малейших отклонений от нормальности, молчало, уступив место банальной логике. Сейчас в павильоне не было никого, кроме них с Гримом и муз. Никаких призраков, никаких злодеев.

Арсений подошел к одной из статуй, направил луч фонарика на каменное лицо. Муза улыбалась ему загадочно и грустно. Большие глаза, пухлые губы, ямочка на подбородке, каменная роза в распущенных волосах. От музы шел свет. Не тот, который заметен глазу, а особенный, лишь едва ощутимо касающийся сетчатки, дразнящий и сбивающий с толку обычные органы чувств. Арсений смотрел на мраморную женщину в хитоне, а видел совсем другое. Черные блестящие глаза, блестящие не от радости, а от непролитых слез. Чахоточный румянец на бледных щеках. Полыхающая алым роза — фальшивая, неживая. Тонкое пальтишко, давно вышедшее из моды, не по размеру большое, с длинными рукавами, доходящими до кончиков пальцев. Девочка-Пьеро, покинутая, преданная, печальная. Интересно, кто она? Которая из жен Саввы Стрельникова? Надо будет попросить у Наты семейный альбом.

Арсений перешел к следующей статуе, когда где-то над головой раздался заливистый лай Грима. Над головой... Странно.

Винтовая лестница нашлась в самом центре павильона. Ажурная и невесомая, она обвивала поддерживающую потолок колонну. Прежде чем подняться наверх, Арсений посветил себе под ноги.

К лестнице вели две цепочки грязных следов. Первая, несомненно, принадлежала Гриму, а вот вторая... Арсений присел на корточки, всматриваясь. Эх, зря он не отпустил Грима сразу, как только услышал шаги! Иногда в их деле нужно сначала действовать, а уж потом рассуждать. Тогда бы не пришлось гадать, чьи это следы. Первая ошибка. А есть еще и вторая. Под ноги нужно было посмотреть сразу, а не глазеть на статуи и не затаптывать улики. Теперь хрен разберешь, что тут происходило до их с Гримом появления. Откуда явился этот загадочный визитер, куда ушел?.. Даже размер обуви не различить — все смазано, размыто. Впрочем, куда ушел, понять все-таки можно. Вот след от носка на мраморной ступеньке, а Грим заходится раздраженным лаем где-то наверху. Теперь уже можно не спешить, если бы пес кого-нибудь поймал, там, на втором этаже, сейчас было бы тихо.

Грим ждал его на входе. При появлении Арсения он расстроено рыкнул, осторожно, но крепко сжал челюсти на запястье, потянул куда-то в темноту.

— Грим, подожди! Дай осмотреться! — Арсений включил фонарик.

Обсерватория! Вот куда они попали — в обсерваторию Наты. Как-то не так представлял себе Арсений телескоп. В его понимании телескоп — это такая подзорная труба на треноге. А тут настоящая махина! И не понять даже, с какой стороны к ней подступиться и куда смотреть, чтобы разглядеть, есть ли жизнь на Марсе. Рядом с махиной — рабочий стол, большой, красивый, совершенно пустой. Дорогое кожаное кресло на колесиках небрежно отодвинуто к стене. Сразу видно, что хозяйка всего этого научного великолепия давно не появлялась в своих владениях, если вообще когда-нибудь появлялась. Уж больно здесь все нежилое и бездушное, вот, может, только старинная этажерка с книгами вносит нотку уюта. Арсений пробежался пальцами по корешкам книг, нарисовал загогулину в пыли на рабочем столе. Если в сам павильон обитатели поместья еще иногда заглядывали, то здесь, наверху, царило запустение. Обсерватория Наты при всем своем величии и масштабности была похожа на заброшенный старый чердак. Точно в подтверждение мыслей Арсения, Грим громко, совсем по-человечески, чихнул, и из-под его лап взмыло и заплясало в свете фонарика облачко пыли.

— Будь здоров! — Арсений уже собирался отойти от стола, когда рядом с собственной загогулиной увидел еще кое-что...

«Убирайся вон!» — Слова были написаны торопливо и размашисто. Буквы наползали одна на другую, так и норовили соскользнуть со стола. Вот и послание. Арсений задумчиво поскреб подбородок. Только вопрос — от призрака ли?