О курении
— Это хорошо, что вы курите. Каждому мужчине нужно какое-нибудь занятие. И так уж в Лондоне слишком много бездельников.
Папиросы — это совершеннейший вид высшего наслаждения, тонкого и острого, но оставляющего нас неудовлетворенными.
— Эти папиросы с золотым ободком ужасно дороги. Я курю их только тогда, когда я по уши в долгу.
Женатая жизнь для мужчины столь же губительна, как сигареты, а стоит много дороже.
Половина хорошеньких женщин в Лондоне курит. Лично я предпочитаю другую половину.
О письмах
Я знал людей, которых разорила привычка отвечать на все письма.
— Три письма, которые вы мне написали после нашего разрыва, так хороши и в них так много орфографических ошибок, что я до сих пор не могу удержаться от слез, когда перечитываю их.
Вы уверены, что пишете свое имя правильно?
— Мне знаком этот почерк. Десять заповедей в каждом росчерке пера и высоконравственность в каждой строчке.
Мой почерк разваливается на куски — как и мой характер.
О дневниках
— Память — вот дневник, которого никто у нас не отнимет.
— Да, но обычно запоминаешь события, которых на самом деле не было и не могло быть.
— Я никуда не выезжаю без дневника. В дороге всегда надо иметь при себе чтение, от которого нельзя оторваться.
— Это всего только запись мыслей и переживаний очень молодой девушки, и, следовательно, это предназначено для печати.
Я читал Алфреду [Дугласу] отрывки из его собственной жизни. Для него они оказались сюрпризом. Каждый должен вести чей-либо чужой дневник; надеюсь, ты будешь вести мой.
О городе и деревне
Городская жизнь воспитывает и совершенствует все наиболее цивилизованное в человеке. Шекспир, пока не приехал в Лондон, не написал ничего, кроме скверных памфлетов, и не написал ни строчки, когда навсегда покинул Лондон.
Они ведут образцовую сельскую жизнь: рано встают, потому что им много чего нужно сделать, и рано ложатся, потому что им не о чем думать.
В деревне всякий может быть праведником. Там нет никаких соблазнов. Приобщиться к цивилизации — дело весьма нелегкое. Для этого есть два пути: культура или так называемый разврат. А деревенским жителям то и другое недоступно. Вот они и закоснели в добродетели.
В городе развлекаешься сам, за городом развлекаешь других, а это такая скука!
О труде и праздности
Труд — проклятие пьющего класса.
(Перелицовка слогана «Пьянство — проклятие рабочего класса».)
Каждый класс общества проповедует добродетели для чужого употребления. Богатые расхваливают бережливость, а праздные красноречиво толкуют о высоком достоинстве труда.
Вы и представить не можете, сколько есть на свете людей, которые не делают ровно ничего и не терпят, чтобы их от этого отрывали.
Тяжелая работа — занятие тех, кому больше нечего делать.
Люди сделались настолько трудолюбивы, что стали совершенно тупы.
— Что же нам делать?
— Ничего.
— Это очень трудное занятие. Но я не против того, чтобы потрудиться, если только это не ради какой-то цели.
Я прилежно занимаюсь ничегонеделанием.
Ничегонеделанье — самое трудное в мире занятие, самое трудное и самое духовное. К этому вела святых и мистиков средневековья их жажда святости.
Действуя, человек уподобляется марионетке. Описывая, он становится поэтом.
Утонченная праздность, а вовсе не труд, есть истинная цель человека.
Труд человека должен быть в радость ему. Сделайте его художником, сделайте его дизайнером, и вы этого достигнете.