Музыка для мужика. История группы «Ленинград»

«Дачники» появились аккуратно к зиме. Темнело рано, дни становились короткими, как песни Шнурова. И каждый вечер начиналось одно и то же: «Поедем на дачу! Поедем на дачу!» Идиотская сезонная блажь замурзанного горожанина в шнуровском исполнении звучала как мольба о Земле обетованной и одновременно как диковатый намек на то, что вся Россия — наша дача. «Дачники» были отчаянно зимней музыкой. Все на этой пластинке напоминало о минусовой температуре: хоккейная команда, помянутая во второй же песне; сумеречное откровение «у нас в отношениях серьезный мороз»; наконец, ментовская реплика «руки из карманов!». Почему руки в карманах? Потому что перчаток нет, скорее всего. Даже украденная у Skatalites ямайская обработка бондовской темы звучала словно бы с паром изо рта.

Если «Мат без электричества» начинался расфокусированным каверзным писком духовых, то «Дачники» запрягали грубо, густо и грозно — по принципу «к греху поближе». Голос Шнура стал плотнее и решительнее, он пел не то чтобы со знанием дела, но уж с сознанием своей правоты как минимум. В выражениях он не стеснялся, более того, часто именно «выражения» выходили на первый план в обход собственно текстов песен. Например, посреди откровенно слабой песни «Блюз» Шнуров вдруг заявлял: «Вот так вот без выебонов мы делаем охуенную музыку!» Этот прием действовал безотказно. Шнуров повторит его бессчетное количество раз: все эти «Попизди мне еще под окнами, гитарист хуев!», «Не забудь полить помидоры!», «Хуярь по струнам, пока пальцы не отсохли!» и прочие восклицательные ремарки составляют золотой фонд «ленинградской» звукописи.

Гитарные партии на альбоме исполнил Пузо, более того — он их сам и сочинил. В паре вещей — «Терминатор» и «Агент 007» — стучал Ринго из «С.П.О.Р.Т.» и «Волков-трио», почему-то не указанный в кредитах пластинки.

Оформление пластинки было традиционно уебищным. Красно-белая мазня «Мата» сменилась на желто-черную. На вкладке к «Дачникам» музыканты сфотографировались снизу кружком, обнявшись — похожая фотография была на одной из пластинок Kinks (впрочем, о столь изощренном плагиате участники «Ленинграда» явно не подозревали). А вот чего не было уже ни на одной из пластинок Kinks, так это разворота, где все музыканты стояли со спущенными трусами. На «Дачниках» такой как раз был.

Если «Мат без электричества» был просто любимой кассетой-игрушкой, которую теоретически можно было выкинуть в окошко и начать жизнь с чистого, хотя и изрядно мятого листа, да и вообще Шнурова можно было счесть студийной мистификацией, успокоить себя окрыляющей сентенцией «чумазый играть не может», то теперь от «Ленинграда» нельзя было отмахнуться — с каждым концертом ансамбль въедался в городской пейзаж, как чернила в кожу. Я ходил чуть не на все представления «Ленинграда», и я был не один такой. В этих оголтелых зацикленных визитах чувствовалась своего рода новая культура. Что-то вроде благоприобретенной привычки разговаривать с барменом. В любом случае в этом было что-то не вполне здешнее.

Зачем вообще собираются рок-группы? Очевидно, затем, чтобы однажды вечером произвести впечатление лучшей группы на Земле. Не великой, не успешной, не гениальной и даже не той, что когда-нибудь войдет в энциклопедию, а именно что лучшей на Земле.

У «Ленинграда» такие безоговорочные моменты были. Если честно, их было даже не сосчитать. Концерты «Ленинграда» отличались такой зашкаливающей атавистической живостью, о которой в то время уже и думать забыли. Шнур чудил и одновременно творил чудеса. Концерты тогда, как правило, начинались с песни «Группа крови на рукаве», так что Шнуров на правах басиста в первые же секунды задавал ритм всего концерта. Тогда он еще мог не прятаться в гримерках (да и не везде они, к слову, были), служебными входами не пользовался, стоял, я помню, в общей очереди в клуб «Бега» на собственный концерт. Правда, в какой-то момент ходить на «Ленинград» в «Китайский летчик», «Проект ОГИ» и уж тем более в клуб «Бега» стало бессмысленно, поскольку они уже были не в состоянии вместить и трети желающих. Поэтому все внимание было сконцентрировано на трех очагах напряженности — «Tabula Rasa», первая «Точка» (в то время она еще находилась в ангаре на улице 1905 года) и ДК МАИ. Это были большие, неудобно (за исключением «Точки») расположенные, неуютные залы.