Музыка горячей воды

– Говорит, в пятнадцать замуж вышла. Ее блядью дразнили за то, что с этим парнем ходит. Родители ее так называли, поэтому она вышла за него замуж, чтоб им насолить. Мать у нее пила, ее все время в психушку забирали. А отец ее постоянно бил. О ГОСПОДИ! ПОЛЕГЧЕ, ПРОШУ ВАС!

– Чинаски, у вас от женщин столько неприятностей, что ни один мой знакомый с вами не сравнится.

– Потом она с этой коблой познакомилась. Кобла ее привела в бар для гомиков. Она ушла от коблы – к какому-то голубому мальчику. Они все время ссорились из-за макияжа. ОЙ! БОЖЕ МОЙ! СПАСИТЕ! Она у него тырила помаду, а он потом тырил у нее. Потом она вышла за него…

– Тут не один стежок понадобится. Как это произошло?

– Так я ж вам рассказываю, доктор. У них ребенок родился. Они разошлись, мальчик свалил и оставил ее с ребенком. Она устроилась на работу, ребенку взяла няньку, но платили немного, и после няньки почти ничего не оставалось. Ей пришлось выходить по вечерам зарабатывать собой. Десятка за раз. Так оно и шло. У нее ничего не получалось. А потом однажды на работе – она работала в «Эйвоне» – она вдруг как разорется и не смогла остановиться. Ее отвезли в психушку. ЛЕГЧЕ! ЛЕГЧЕ! ПРОШУ ВАС!

– Как ее зовут?

– Бернадетта. Выписали из психушки, она приехала в Л. А., познакомилась с Карлом и вышла за него. Потом она мне рассказала, как ей нравятся мои стихи, как ее восхитило, что я после чтений гнал машину по тротуару на шестьдесят миль в час. Потом сказала, что есть хочет, предложила купить и мне гамбургер с картошкой, отвезла меня в «Макдоналдс». ДОКТОР, ПРОШУ ВАС! ВЫ ПОМЕДЛЕННЕЙ КАК-ТО, ИЛИ ИГОЛКУ ВОЗЬМИТЕ ПООСТРЕЕ, ИЛИ ЧТО-НИБУДЬ!

– Я почти закончил.

– В общем, сидим мы за столиком с этими гамбургерами, с картошкой, кофе взяли, и тут Бернадетта давай мне рассказывать про свою мать. Она из-за матери переживала. Кроме того, она переживала из-за двух своих сестер. Одна сестра очень несчастна, а вторая просто скучная и всем довольна. Но и этого мало: у нее малыш еще и она переживает за отношения Карла с малышом…

Врач зевнул и сделал еще стежок.

– Я ей сказал, что она тащит слишком большое бремя, пусть кто-нибудь из ее подопечных сам плывет. Потом заметил, что она вся дрожит, извинился, что так сказал. Взял ее за руку, начал поглаживать. Потом по другой руке погладил. Сунул ее ладони себе в рукава. «Прости, – говорю, – тебе, наверно, просто небезразлично. А это правильно».

– Но как это с вами случилось-то? Вот это вот?

– Ну, когда я провожал Бернадетту вниз по ступенькам, рукой ее за талию обнимал. А она на старшеклассницу похожа – длинные светлые волосы, шелковистые такие, очень нежные и сексуальные губки. Вся эта адова жизнь видна, только если в глаза ей заглянешь. Глаза у нее все время – как ударенные.

– Переходите к происшествию, будьте добры, – сказал врач. – Я заканчиваю.

– В общем, когда мы опять до меня доехали, на тротуаре какой-то придурок с собачкой стоял. Я ей говорю: проедь дальше. Она вторым рядом машину поставила, я ей голову назад закинул и поцеловал. Долго так, потом оторвался – и еще раз. Она говорит: вот сукин сын. Я ей, мол, не серчай на старика. И опять поцеловал – долго. «Это не поцелуй, чувак, – говорит она, – это секс, почти что изнасилование!»

– И вот тут-то все и случилось?

– Я вылез из машины, а она сказала, что через неделю мне позвонит. Я зашел к себе – и вот тогда оно произошло.

– Как?

– Я могу быть с вами откровенен, доктор?

– Разумеется.

– Ну, в общем, я смотрел на ее тело, на лицо, волосы там, глаза… слушал, как она говорит, потом поцелуи эти – меня возбудило.

– И?

– И я взял вазу. Ваза у меня есть – мне идеально подходит. Сунул в вазу и стал думать о Бернадетте. Нормально так получалось, и тут эта чертова дура возьми и тресни. Я ею и раньше пользовался несколько раз, но тут, наверное, возбуждение оказалось слишком велико. Она же такая сексапильная женщина…

– Никогда – никогда больше не суйте свой детородный орган в стекло.

– Все будет хорошо, доктор?

– Да, пользоваться сможете. Вам повезло.

Я оделся и вымелся оттуда. В трусах все равно саднило. Проезжая по Вермонт-авеню, остановился у продуктового. У меня закончилась еда. Я толкал по магазину тележку, набирал гамбургеры, хлеб, яйца.

Когда-нибудь расскажу Бернадетте, как чуть кони не двинул. Если она это читает – поймет. Последнее, что я про нее слышал: они с Карлом уехали во Флориду. Она забеременела. Карл хотел аборта. Она – нет. Они расстались. Она по-прежнему во Флориде. Живет с дружком Карла Уилли. Уилли занимается порнографией. Пару недель назад он мне написал. Я пока не ответил.

Вот так бодунище

Жена дала Кевину трубку. Суббота, утро. Они еще не встали.

– Это Бонни, – сказала трубка.

– Алло, Бонни?

– Уже не спишь, Кевин?

– Не, не.

– Слушай, Кевин, Джинджин мне рассказала.

– Что она тебе рассказала?

– Что ты заводил их с Кэти в чулан, снимал с них трусики и нюхал письки.

– Нюхал письки?

– Она так сказала.

– Боже праведный, Бонни, у тебя что, шутки такие?

– Джинджин не врет. Она сказала, что ты завел Кэти и ее в чулан, снял с них трусики и нюхал им письки.