Музыка и мода XX века. От субкультуры к массовости

Первой публичной фигурой, выставившей напоказ «Доктор Мертенс», стал лейборист Тони Бенни. Вскоре его примеру последовали левые группировки студентов, «док» быстро стали модными. Удобные, подходящие для самых невероятных ситуаций, они не только были важной составляющей образов мятежной молодежи, но и снискали популярность на британской рок-сцене. «Секс Пистоле», «The Who» и другие звезды – список их фанатов среди музыкантов кажется бесконечным.

Даже панки перекрашивали эти ботинки в соответствии с собственным вкусом. «Доктор Мертенс» пережили и черные дни, когда агрессивно настроенные скинхеды и группы неофашистов сделали их ключевым предметом своего устрашающего механизма. Они закатывали джинсы до икры, чтобы продемонстрировать ботинки черного или винно-красного цвета, самые высокие из которых имели как минимум 22 глазка[282]. Поклонники костюма гранж в Сиэтле носили их с клетчатыми рубашками и безразмерными шортами. «Доктор Мертенс» на протяжении всей истории молодежных мятежей были излюбленной обувью их участников. Больше того, они стали частью тенденции «унисекс», так как подходили представителям обоих полов. Женщины, стремящиеся к независимости, отказывались от бюстгальтеров и высоких каблуков, часто заменяя последние на удобные ботинки «Доктор Мертенс». Распространившись от Австралии до Гонконга, эти ботинки, несмотря на бурное прошлое, стали любимой обувью тинейджеров.

Попав в поле внимания модельеров, удивительная функциональность этой обуви соединилась с яркой образностью. Особенно незаменимыми они оказывались на показах молодежной моды, где их надевали с одеждой разных направлений, даже с легкими летними платьями. Кроме того, дизайнеры, например Кензо, Чарльз Джордан, предлагали свои варианты известной модели. Одним из последних воплощений на подиуме стали ботинки высотой до бедер в зимней коллекции Жан-Поля Готье в 2003 году.

Синие брюки из денима, куртка «Перфекто», футболка и ботинки «Доктор Мертенс», став легендарными, разрушили все границы: половые, возрастные, гендерные, национальные. Они превратились в незаменимые, культовые предметы одежды и распространились по всему миру, получив интернациональный характер.

Создание мифов массовой культуры говорит о неизбывности интереса к прошлому, о том, что новации художественного языка, как в живописи, так и в моде, питались соками низовых жанров. Миф позволяет человеку чувствовать себя частью огромного мира. Магнетическую силу мифа угадывали своим обостренным чутьем художники. «Уставший выражать только свою личность художник ищет опору в мифе, усматривая в нем средство “укрупнения” формы, преодоления отрыва от народных корней, утраты всеобщих стилистических ориентиров»[283].

Феномен мифологизации, превращения обиходных предметов одежды в некую «икону», можно назвать своего рода палимпсестом постмодернизма, выраженным языком костюма. В постмодернистской текстологии палимпсест, или интертекстуальность, – это понятие постмодернистской текстологии, «артикулирующее феномен взаимодействия текста с семиотической культурной средой в качестве интериоризации внешнего»[284]. «Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат»[285]. Поскольку цитирование становится одним из основополагающих признаков постмодернизма, с его движением в направлении «смерти автора», палимпсест отражает состояние культуры этого времени. Интертекстуальность создает эффект многослойности, полупрозрачности, когда старое не исчезает, а наоборот, проступает сквозь новые наслоения. Тем самым прошлое продолжает свое существование в качестве некоей парафразы. На этом принципе строится искусство постмодернизма, и он же ложится в основу новых «икон». Первоначальный предмет костюма, например майка или кожаная куртка, остается незыблемым в своей архетипической первооснове, его очертания всегда угадываются под всеми наслоениями времени, подобно тому, как в новом тексте или современном произведении искусства подчас прочитывается первоисточник цитирования. Можно изменить отделку, напечатать рисунки, украсить значками или заклепками, но сквозь все дополнения и изменения всегда узнается истинное «тело» вещи и то, какой именно предмет был взят за основу, что говорит о его универсальности, способности пережить время.