Читаем Музыка как судьба полностью

Эти свежие, оригинальные, но не вычурные, а какие-то внутренне оправданные рифмы. Это — настоящий, красивый, я бы сказал, изящный русский язык. Задача композитора совсем не в том, чтобы приписать мелодию, ноты к словам поэта. Здесь должно быть создано органичное соединение слова с музыкой. В сущности, идеалом сочетания слова и музыки служит народная песня. Я имею в виду подлинную народную песню, а не многочисленные подделки, мещанский романс и пр. Жжх Слова Блока = красота и польза”. Найти ключ к омузыкаливанию поэта. Влияние Пушкина на русскую музыку: Романсы современников поэта, Глинка = Руслан, романсы Даргомыжский — Русалка и романсы Мусоргский — Борис Годунов Бородин — Для берегов отчизны дальной Корсаков — Салтан, Золотой петушок, Моцарт и Сальери. Чайковский — Онегин, Пиковая дама. Рахманинов — Скупой рыцарь, Не пой, красавица, при мне... Крупное полотно и миниатюра Ван Гог не делал группового портрета, как, например, Старые Итальянцы или Рембрандт: «Ночной смотр»°', «Анатомия д-ра Тюльта» и др. Фр. Гальс «Стрелки» или Курбе «Похороны в Орнане». Он разбил большую композицию. Он не сводит своих героев на одно полотно, м. б., не желая изображать (или придумывать) случай, который свел их вместе. Его герои — разобщены, каждый сам по себе, занимается своим делом. Также опера разбита на ораторию, кантату, песню, хор или романс. Получается — так правдивее. Сводить же всех вместе, соединяя сюжетом, почему-то кажется фальшивым. М. б., бытовое — ушло. В сущности, уходило постепенно. Например, «Хованщина» или возникший позднее и, конечно, несравнимый с ней (но все же что-то в нем иной раз чувствуется) «Китеж» близки к мистерии — таинству. Поздний Корсаков — весь почти сказка или легенда. 10 Знак «=» Г. Свиридов употреблял, когда ему не хватало привычных знаков пунктуации (А. Б.) 59

Стравинский колоссально расширил динамическую амплитуду от МРРРРРРРРРР до ЕЕЕЕЕЕЕРЕЕ” и Т. д. Шумовые эффекты, оглушительные удары и т. д. Ритмы. Стравинский — творчество, в сущности, всегда — имитация. Имитируются русские песни, обряды, католическая месса, светское музицирование (концерты и т. д.). Маньеризм. Подновленная манера, имитировал Веберна (всегда должен быть объект имитации!). Творчество в духе, а Па... При всем том богатейшая выдумка, фантазия, культура. Какой-то искусственный соловей. Шаг Стравинского Балет Стравинского был принципиально новым шагом, новым явлением в Русском музыкальном искусстве. Он явился естественным и логичным продолжением истории Русской большой оперы ХХ в., которая от Героических (Глинка, Бородин) и Трагических (Мусоргский, Чайковский) образов пришла (постепенно мельча их) от реализма к условности, к сказке, от персонажа исторически достоверного или просто житейски достоверного к вымышленному, нереальному. Потом эта сказка перекочевала в балет («Жар-птица»), герои лишились слова, первого отличия человека. «АнтиИоанниты»°, «в Начале Бе Слово» — (антихристиане). Слово заменилось жестом, духовная жизнь ушла на второй и даже третий планы. На первый план выпятилось земное, животное, инстинктивное (НИЦШЕ!: «Дионис»”) в противовес духовному началу. Замена слова жестом (в плане философском), отсутствие «слова», вернейшего признака человека, позволило сделать дальнейший шаг: заменить его (человека) куклой, наделенной самыми примитивными, но исключительно сильными страстями (близкими инстинкту) — «Петрушка». Такова была эволюция русского героя (на музыкальной сцене ХХ столетия). 30 апреля Сдал вчера в издательство отредактированный вариант партитуры «Время, вперед!». Запись получилась неплохой (Марш - хуже). [2 №, Марш и Финал записаны никуда не годно.] Боже, сколько же я возился с этим пустяковым делом. Сделал корректуру П тома Романсов и песен. Теперь на праздниках надо сделать корректуру «кантат». Свободных дней нет совсем. Вчера ловил рыбу и поймал хорошо. 60

Перейти на страницу:

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное