Музыка лунного света

— Отец Андреас. Добро пожаловать, — сказал он. Говорил он по-немецки. — Я из Гейдельберга, — пояснил он, заметив удивление Марианны. — От имени всего монастыря благодарю вас за то, что вы столь самоотверженно приняли участие в одной из наших насельниц. До меня дошли слухи, что вы не можете двинуться дальше по причине того, что французская транспортная компания не предоставила вам соответствующую услугу?

— Да… Можно сказать и так.

— Позвольте спросить, куда вы направляетесь и зачем?

— В Кердрюк. Я хотела… У меня там…

— У вас там друзья? Или вы там живете?

Марианна не успела придумать подходящий ответ на такие вопросы.

— Извините, это было бестактно. Несмотря на ваше желание ехать, я настоятельно приглашаю вас погостить здесь: еда в монастыре превосходная, у нас останавливаются паломники и гости. Вероятно, вы спасли жизнь сестре Доминик, за это не только я, но вся католическая церковь Франции приносит вам самую глубокую благодарность.

«А папе что, до этого дела нет?»

— Я бы хотела уехать, — взмолилась Марианна.

Священник минуту подумал.

— Пройдите по монастырской подъездной дороге. В конце увидите стоянку. Скажите водителю любого автобуса, чтобы он вас подвез, и передайте от меня привет! До свидания, мадам.

Он осенил ее крестным знамением и энергично устремился в своей развевающейся ризе по направлению к базилике Святой Анны.

— Большое спасибо, — пролепетала Марианна.

Раздался звон колоколов, и она вспомнила об отце. Одиннадцать часов. Марианна совершенно ясно, внутренне не дрогнув, осознала, что мать подавляла ее как личность, но она никогда не возмущалась именно потому, что берегла отца. Все его смирение не помогло бы ему, если бы Марианна восстала против матери.

Думая о любимом отце, Марианна пересекла внутренний двор монастыря. Как много их объединяло! Как они были похожи! Они оба любили природу, музыку и частенько рассказывали друг другу всякие небылицы. Марианна прислушалась к жужжанию пчелы, заблудившейся в соцветиях гортензии. Она завернула за угол серого здания, прошла мимо часовни из песчаника и вдруг ахнула от блаженного изумления. Какой сад! С могучими соснами, с кустами сирени, с бамбуком, пальмами, розами… Настоящая цветущая идиллия, укрытая от посторонних взоров.

Она заметила в глубине сада, окруженного высокими стенами, каменную скамью.

Как здесь красиво! Какая тишина вокруг!

Она медленно перевела дыхание. На миг Марианне показалось, что она хочет остаться в этом саду навсегда.

«Ах, Лотар!» Ее истерзала неутолимая тоска, она просто жаждала разделить с ним хоть что-нибудь, и теперь осознание того, что их ничто не связывает, обрушилось на нее со всей силой. С мужем ее ничто не объединяло. Даже желания и мечты у них были разные. Важно было только то, что хотелось ему.

Нежное, едва различимое облако — лента белой пены, растянувшаяся на много миль, — парило над ее головой на фоне ярко-голубого неба.

«Кучевые облака — это небесные танцоры, — услышала Марианна голос отца, — а их братья, слоисто-кучевые облака, — небесные процессии, шествия и кавалькады. Ни те ни другие терпеть не могут слоисто-дождевые облака, толстых лентяев. Они и двигаться-то почти не в силах и всем портят настроение. — Отец подумал и добавил: — Как твоя мама!» — и Марианна расхохоталась, но потом ее долго мучили угрызения совести.

Дети из детского сада при хосписе смеялись, когда она вот так сравнивала облака с людьми, и вместе с ней выходили на улицу посмотреть на небесных танцоров и небесные праздничные процессии.

От тепла ее больное колено перестало ныть. Икры больше не сводило. Марианна скинула туфли и босиком пошла по мягкой, чуть влажной траве.

Почувствовав спустя час, что она действительно могла бы остаться здесь навсегда, пересчитывая облака и травинки, Марианна со вздохом снова надела туфли.

Она уходила все дальше и дальше, теряясь в глубине роскошного, благоуханного сада, пока наконец не забрела на маленькое, обнесенное каменными стенами кладбище.

Белый, крупный, как жемчуг, песок покрывал дорожки и могилы, словно белоснежной сияющей простыней. Могильные холмики напоминали взбитые пуховые перины. На каждой белой песчаной постели цвел сладко пахнущий куст красных роз.

Как любовно все было устроено на этом кладбище, словно монахини хоронили здесь своих родных сестер. Они лишь спали, видели сны, и сны их были нежны, как эти лепестки роз.

Марианна опустилась на каменную скамью, изъеденную временем и непогодой.

«А почему мне не досталось места, где я могла бы помечтать?»

«Неужели для меня не нашлось никакой ниши?»

«Где же дети, которых я не родила, потому что оказалась не на своем месте? Куда ушла любовь, которую мне некому было подарить?»

«Почему навсегда умолк мой смех?»

«Я слишком многого в своей жизни не сделала. А теперь уже поздно».

Подняв глаза, она заметила у кладбищенских ворот Клару. Молодая сестра медленно подошла ближе.

— Я не помешаю? — спросила Клара, подождала, пока Марианна не кивнет, и только после этого села рядом с ней.

Она сложила руки на коленях и стала вместе с Марианной созерцать белые песчаные могильные холмики.