Музыка лунного света

— Роды, — вдруг простонала Клодин, — начались роды. На две… на две недели раньше. — На нее снова нахлынула волна острой боли. — Вы… вы позвонили? Когда вы положили руку мне на живот… — У Клодин опять вырвался мучительный стон.

— А ну хватит нести чушь! — приказала Марианна.

Непрерывно сигналя, она стремительно съехала по наклонному спуску вниз к гавани, прокатилась по танцплощадке и затормозила прямо у дверей «Ар Мор».

Марианна снова просигналила: три коротких гудка, три долгих и снова три коротких. Понятный во всем мире сигнал SOS.

Из ресторана выбежали трое: Янн, Жанреми и — Лотар, все трое слегка навеселе.

Марианна велела им вынести из автомобиля почти потерявшую сознание от боли Клодин.

— В кухню! На стол! — крикнула она и, повинуясь внезапному импульсу, схватила камешек Сидони. Он был теплый на ощупь, словно сохранил живой жар Сидони. Марианна закрыла глаза, призывая все свои воспоминания о том, как ассистировала бабушке Нане при домашних родах. Что ж, на сей раз ей придется не только помогать. Теперь она должна будет все делать самостоятельно. Она надеялась, что ее руки вспомнят нужные приемы. Потом она открыла багажник и вытащила аптечку.

Когда мужчины положили стонущую Клодин на прохладную стальную столешницу, их лица застыли, превратившись в маски. Жанреми кинулся к телефону и набрал номер скорой помощи.

— Надо перевезти ее в больницу в Конкарно, — передал он указания, прозвучавшие на другом конце провода, и стал ждать, что скажет Марианна.

Марианна перевернула большую кастрюлю и положила на нее бинт, ножницы, марлевые тампоны и камешек. Потом подержала руки под горячей водой, чтобы согреть, и надела стерильные перчатки.

— Лотар, поддержи ее! — С этими словами Марианна запустила руку во влагалище Клодин. Та вскрикнула:

— Nom de Dieu de putain de bordel![152]

— Шейка матки открылась, промежность выпячивается, и она бранится, как извозчик.

Жанреми передал эту информацию.

— Они говорят — тогда не стоит ехать.

Схватки сделались все чаще и чаще, а Клодин вскрикивала все громче и громче:

— …de merde de saloperie![153]

— Они говорят, что приедут сами.

Жанреми спасся бегством.

— Мужчины всегда жаждут участвовать на начальном этапе, а в конце их и след простыл! — пробормотала Марианна.

— Она должна дышать равномерно, — рекомендовал Янн, стоя тут же и следя за Марианной загадочным взором.

— Все нормально. Все хорошо. Скажи ей.

— Тебе не нужна горячая вода? — спросил художник.

— Горячая вода нужна повитухам, чтобы сварить кофе и чем-нибудь занять мужчин, — проворчала Марианна. — Принеси рюмку коньяку. И полотенца, побольше чистых полотенец для посуды. И обогреватель. Лотар, хватит тереть ее живот, она же от боли с ума сходит, когда ты на него надавливаешь. Передвинь ее ближе к краю.

Янн склонился над Клодин и попросил ее дышать равномерно.

— …de connard d’enculé de ta mere![154]

Когда Янн ушел за полотенцами, Лотар спросил:

— Почему ты меня бросила?

— Ты прямо сейчас хочешь это обсудить, Лотар?

— Я только хочу тебя понять!

Янн вернулся и направил обогреватель на Клодин.

— Жанреми! — позвала Марианна. — Где Грета?

— Она… у себя в номере. С рыбаком. Симоном.

— Он мне не нужен, приведи Грету. В доме есть еще хоть одна женщина?

— Кто-то остался после праздника и… Mon Dieu![155]

Между половых губ Клодин показалась головка ребенка. Жанреми поспешно отвернулся к раковине, и его вырвало.

— Ta gueule![156] — завопила Клодин.

— Не тужься! — громко приказала Марианна. — Пыхти! Жанреми, Грета!

Она запыхтела, чтобы показать Клодин, что от нее требуется, села на вторую кастрюлю, подложила несколько полотенец под бедра роженицы и осторожно взялась рукой за выступающую головку, чтобы поддерживать и направлять ее. Клодин уперлась ногами в плечи Марианны, оставив грязные следы у нее на коже.

Жанреми, пошатываясь, выбежал из кухни.

— Что я сделал не так, Марианна?

— Лотар! Все и ничего! Ты такой, какой ты есть, я такая, какая я есть, мы не подходим друг другу, и это все.

— Не подходим! Что ты говоришь!

Клодин закричала и стала тужиться, но ребенок не хотел выходить дальше.

Руки Марианны вспомнили, что делается в таких случаях, ее сознание в этом даже не участвовало. Она немного пригнула головку ребенка обеими руками, пока не показалось плечо. Казалось, промежность разорвалась, она на мгновение подняла глаза: Лотар страдальчески зажмурился, Янн держал в руке рюмку коньяка и со странно отрешенным выражением лица смотрел на нее, — и наконец перевела глаза на маленькое тельце, полностью выскользнувшее наружу.

Она поддержала младенца под грудку, чтобы он не повис в воздухе головкой вниз. Остаток околоплодных вод шумно излился на пол.

— Янн, сними рубашку, — спокойно сказала Марианна.

— Виктор! — вскрикнула Клодин, и еще раз: — Виктор!

Она в изнеможении откинулась на стол. Все ее мышцы расслабились.