Музыка лунного света

Проспав всего несколько часов, подойдя к окну и впустив в комнату лучи августовского солнца, Марианна увидела, как внизу, на молу, Женевьев, Ален, Жанреми и несколько монахинь устилают длинный стол белыми скатертями. Женевьев и Ален поддразнивали друг друга, как дети за игрой, и то и дело прикасались друг к другу, словно желая удостовериться, что это все не сон.

Из гостиницы вышли оставшиеся в ней на ночь участники вчерашнего праздника, чтобы сесть за огромный, накрытый к завтраку стол.

В пышных древесных кронах распевали птицы, легкий бриз приносил запах моря, на сверкающей глади Авена покачивались белые лодки. Отец Баллак вышел из кухни с целой охапкой багетов. На террасе под красной маркизой сидели, спасаясь от утреннего солнца, Эмиль и Паскаль Гуашон; они держались за руки, а у ног их устроились Мадам Помпадур и Мерлина. Рядом сидел Поль; он как раз обмакивал в красное вино круассан и подносил его к губам Розенн. На «Гвен II», подплывавшей к причалу со стороны моря, Марианна узнала Симона, а рядом с ним — женщину в кокетливо сдвинутой набок матросской шапочке и полосатой тельняшке: Грету. На сиденье «веспы» грелся Макс.

Не было Янна.

Не было Сидони. «И никогда больше не будет».

Марианна прижала руки к глазам. Остальные этого еще не знали. Еще не знали, что Сидони никогда больше не придет в понедельничный клуб пенсионеров в Кердрюке.

Отняв руки от лица, Марианна увидела, что ей машет Женевьев, другой рукой обвившая Алена, который, в свою очередь, крепко прижимал к себе подругу.

Женевьев указала ей место посреди длинного стола; все остальные к этому времени уже расселись. Монахини. Кердрюкские пенсионеры. Влюбленный повар. Грета. Туристы, которые обнаружили, что больше не представляют себе каникул без этой гавани. Не хватало только самой красивой девушки в деревне, Янна и парикмахерши Мариклод. Женевьев снова поманила ее, призывая спуститься.

«Неужели это мое место?»

Она обвела взглядом всех этих чудесных людей.

Кто-то постучал в дверь. Вошел Лотар и стал за ее спиной.

— Марианна… — начал он. — Я… хочу попросить у тебя прощения. Пожалуйста, дай мне еще один шанс. Или… ты хочешь остаться здесь?

Марианна посмотрела вниз, на набережную. Ей не подобало быть среди этих необычайных, дружелюбных людей, — не место ей здесь. Не Марианне Ланц, в замужестве Мессман, из Целле. Не той женщине, что читала выуженные из мусорных контейнеров журналы и ела просроченные продукты. Не той женщине, которая ничего не добилась в жизни. Лишь создавала видимость.

Она только вообразила, что она — что-то особенное; но она за шестьдесят последних лет ничуть не изменилась.

Лотар был ее жизнью. И, приехав сюда, напомнил ей, кто она такая, откуда и какой останется, как бы ярко она ни красилась и ни кокетничала напропалую на сценах. Все, что она здесь пережила, было видимостью, притворством.

Она вырвала у судьбы немного счастья; больше ей не было отмерено. Ей не подобало жить на этой земле, любить человека с глазами как море, занимать место среди этих чудесных людей, которые во всем, во всем ее превосходили.

— Спускайтесь! А то мы, пока вас ждем, умрем от голода! — крикнул Ален.

Марианна медленно причесалась, надела белое платье, пополоскала рот и пощипала себя за щеки, вместо того чтобы подкрасить губы и наложить румяна, как обычно делала в последние недели.

Незнакомка, из зеркала взглянувшая на нее, не улыбалась. Она былая седая, с пустыми глазами.

— Я — это не ты. А ты умерла, — сказала Марианна.

«Я жила ровно столько, сколько тебе хотелось», — словно говорила ей незнакомка, которую она приняла за себя саму.

За ее спиной возник Лотар и сказал, глядя прямо в зеркало, прямо ей в глаза:

— Я тебя люблю. Выходи за меня снова.

Когда они подходили к столу, Жанреми поднялся с бокалом игристого вина в руке:

— За Марианну! Она умеет играть на аккордеоне, принимать роды на кухонном столе и спасать пересоленные супы.

— И исцелять дураков от глупости! — воскликнула Женевьев, и все засмеялись.

— А нормальных сводить с ума! — добавила Паскаль. — Или наоборот? — спросила она у мужа.

Следом за Жанреми встали с мест все остальные, Эмиль — опираясь на Паскаль, и все подняли бокалы и bols[158].

— За Марианну! — произнесли присутствующие хором.

Марианна не знала, куда деваться от стыда. Просто невыносимо, что все ее любят, что все ею восхищаются. Марианна готова была сквозь землю провалиться.

«Я обманщица. Я даже не тень той, за кого меня принимают. Я всем солгала. Я просто авантюристка».

Как будто истратив все свое мужество прошлой ночью, она не решалась смотреть друзьям в глаза.

«Я только притворялась перед вами, что я какая-то особенная. Все это обман. Все, от начала до конца».

Но рядом с ней был Лотар, который все это знал и все-таки поехал следом за нею, эдаким ничтожеством. Он знал Марианну и, несмотря ни на что, ее любил.

Он любил ее. Неужели об этом можно было просто забыть?

— Почему вы не садитесь? — спросила Женевьев.

Марианна проглотила комок в горле.

«Я тебя люблю. Выходи за меня снова».

— Я возвращаюсь в Германию со своим мужем, — тихо произнесла она.